-Чего смотришь?
Мальчик нечего не отвечал, вместо этого он протянул старику помятую газету за сегодняшний день. Нечего важного в ней написано не было, а может для кого то интересным являлась история о разорившемся торговце на Локомотивной, а может о разрушение моста, что был построен в 14 веке близ их города, в любом случае для Евгения Данииловича все эти новости были неинтересны. Вместо разглядывания газеты старик оторвал небольшой клочок, размером с ладонь и протер ей вспотевшее лицо, часть краски естественно осталось на лице, забывчивый и уставший от всего Евгений Даниилович запамятовал о платке, что находился в его внутреннем кармане, охнув он отправил руку в пальто и выудил оттуда зеленый платок, обтер как это было возможно, лицо и сложив платок треугольником, уложил его обратно в карман. Мальчик все это время сверлил его своим серым, унылым и даже слегка испуганным взглядом.
-Чего ты смотришь на меня?
-Умирать больно?
-А я почем знаю...откуда же мне
-Как это, вы ведь чувствуете что-то, вы старый!
-Я тебя ещё смогу пинка дать щенок, старый я....
-Ну, так объясните, умирать больно?
-Я НЕ ЗНАЮ!
Крикнул Евгений Даниилович, а после, вытерев свежую испарину ладонью, тихо пробормотал:
-Но скорее всего очень.
Спустя час Евгений Даниилович оказался на мосту через реку, мимо него сновали люди, изредка посматривая на его усталое лицо. По реке вдали плавали молодые на деревянных лодках трех различных цветов. Когда то и он таким же образом плавал вокруг небольшого острова на севере, а в молодые годы вообще высаживался там. Теперь понятно дело, спустя, в лучшем случае 40 лет, он неспособен ни на что подобное боле. На глаза предательски навернулись, от холодного северного ветра ли или от больного наплыва воспоминаний молодости, мерзкие слезы, взгляд от их присутствия затуманился, все вокруг расплывалось и превращалось в единую мещанину. Евгений Даниилович смахнул слезы в мутную и бушующую от ветров реку, а затем медленно поплелся в сторону дома. Спустя ещё восемь часов его жизнь закончится. Пожил он достаточно, пусть и не до конца, так, как ему хотелось.
Дом пустовал, Юлия Евгеньевна, куда-то ушла. Её отец же, сбросив пальто на пол медленно поплелся в гостиную, рухнул на диван и смотря в белый потолок начал обдумывать все произошедшее с ним за два дня, а также то и дело вспоминать былые времена. Черно-коричневыми пятнами проявлялись события прошлого, его служба в армии, первый выстрел в противника, его обезображенное лицо. Первое ранение и битва за жизнь посреди горящего огнем поля боя, а после тяжелое выздоровление в госпитале, встреча с будущей женой, разговоры с оной посреди небольшого цветника с красными и желтыми цветами различных видов. Там же он последний раз видел своего товарища Михаила, что был тяжело ранен и мучился в общей сложности два месяц, часть из которого ещё до прибытия самого Евгения Данииловича в госпиталь. Болезненный вид друга всплыл и явственно висел прямо перед глазами, больной взгляд, высушенная, словно бы восковая кожа, хриплый голос его то и дело пытался произнести имя своей жены, да только сил никогда не хватало. За день до отбытия Евгения Даниилович, а тогда просто Евгения из госпиталя, Михаил, наконец, отмучился и покинул этот мир. С трудом, но все же Евгений простился с другом и уехал из госпиталя вместе с будущей женой. Её грустный, но все же родной взгляд сменил мертвое тело товарища перед глазами. На миг по телу разливалось успокоение и тепло, а затем взгляд жены изменился, лицо погрубело, а после вообще превратилось в некое подобие смертной маски. Евгений Даниилович вспомнил тот далекий весенний вечер, когда Юлия родилась, с невероятным трудом и забрав абсолютно все силы у матери. Она успела увидеть плачущего ребенка на руках Евгения Данииловича, а после, издав последний вздох, ушла от него навсегда. Казалось, в тот день даже солнце зашло за горизонт немного раньше, словно бы почувствовав гибель единственного счастливого пятна в жизни Евгения Данииловича. Маленькая, ещё не умеющая нечего и с трудом живущая Юля мягко сопела на его руках.
Евгений Даниилович открыл глаза. Образы сменились неприятным белом потолком квартиры, в уши снова доносился мерзкий звук тикающих часов. Старик поднялся с дивана и подойдя к столику, выудил лист бумаги с карандашом и начал писать письмо своей дочери. Несколько раз, зачеркивая написанное, правя и всячески пытаясь сказать не вполне хорошие, правильные слова, по итогу написал максимально честное и устраивающее его письмо. Его он положил на стол в комнату дочери, а сам снова одевшись и быстро осмотрев в последний раз комнату, вышел из квартиры, также, как казалось Евгению Данииловичу, в последний раз.
Всю ночь Евгений Даниилович пробыл в небольшом кабаке под названием "Синяя Собака", в нем в этот день выступали различные поэты, певцы и певицы, толпа скандировала пьяные песни и естественно напивалась ещё сильнее. Хозяин кабака только и успевал разливать по кружкам алкоголь, то и дело, поправляя залихватские усы. На самом деле Евгений Даниилович был не частым гостем в таких местах, но данный случай был исключителен и выпить перед смертью было скорее самым правильным решением и последним, по настоящему последним, волеизъявлением. Со сцены произносились очередные стихи, очередная толпа, стоящая прямо перед сценой хлопала и кричала громче всех. Поэт, что стоял на сцене слегка смутился от шумной компании, но все-таки продолжил декламировать стихи посвященные государю нашему. Пьяная толпа кричала и хлопала ещё громче, Евгений Даниилович отвернулся от шума и запросил ещё вина. Затем ещё пару. Вышел из "Синей Собаки", он уже за полночь, смотря на святящую в небе Луну, он наконец понял, что вскоре его жизнь оборвется и все закончится. Он не увидит взросления Юли, не увидит внуков, не увидит новой войны и смертей ему знакомых и дорогих людей. Одно лишь положительное было в этом всем, он не увидит больше наглое и нахальное лицо Старцева. Но на секунду, возможно из-за выпитого алкоголя, а возможно из-за включившегося вполне себе понятного и известного инстинкта самосохранения, в Евгении Данииловиче начало проявляться невероятное желание жить и существовать, умереть лишь в 100 лет, увидев ещё много всего происходящего с ним, его дочкой и её семьей, все происходящее с народом и страной, продолжая быть его частью. На глаза снова навернулись слезы, старик смахнул их, а после рухнул оземь и словно бы закричал, замычал на небо, на луну, на все вокруг. Несколько подпитых граждан, находящихся вдали, даже обернулись и прогоготав скрылись, но Евгений Даниилович не заметил никого и лишь продолжал кричать.