Выбрать главу

К нему? От воспоминаний о единственной совместной ночи дыхание сбивалось, ноги

подкашивались и хотелось повторения. Безрассудной юношеской безбашенности, когда

о последствиях не думается, когда сердце еще молчит. А вот молчит ли? А может

сбежать, закрыться в гостинице? Так правильней, трусливей, но честнее по

отношению к себе. К своей гордости, потому что быть лишь приключением, Лариса не

хотела. Она не ханжа, и может поддаться гормонам, но не с ним. С Дивом хотелось

просыпаться по утрам, пить вместе кофе. Иметь возможность поговорить обо всем,

прижаться и не убегать утром, прячась от фанаток. Неужели любовь? От одной

встречи? Нет, ерунда, глупости. Любви с первого взгляда, с одного прикосновения

не бывает. Они с разных планет, разных миров, разных стран. Они не должны быть

вместе. А физиология скоро успокоится. Но эмоции зашкаливали, девушка уже

ощущала голод по его рукам, сияющему взгляду,+ чуть хриплому от плохо

сдерживаемой страсти голосу. Поздно сопротивляться. В дуэли разума и чувств под

соблазнительные переливы струн скрипки победила страсть. Их обоих уже несла

бурная река эмоций, которым сложно противостоять, и лишь остается уповать на

милосердие небес и друг друга, что расставание не будет слишком болезненным и

когда их выбросит на берег жесткой реальности, они смогут пойти дальше, с теплом

вспоминая несколько безумных дней в Турку и один кофейный вечер в Москве. И

потом, когда как не в молодости чудить? Лариса мотнула головой и шагнула в

сторону кафе, где ее ждали.

Сквозь стекло она увидела ребят, уже пьющих чай. Все болтали, лишь Див хмуро

сидел над нетронутой едой. Лариса лишь на секунду замерла у входа и решительно

вошла внутрь, словно отсекая сомнения. Скрипач поднял глаза и подскочил, едва не

уронив тарелку:

- Laressa! (Ларесса)!

Девушка улыбнулась.

- Я все сделала. Спасибо, что дождались, - сообщила она.

Тим быстро перевел и тут же ее спросил:

- Ты есть будешь?

- Обязательно, я голодная как лев после неудачной охоты.

Меню было на трех языках, русском, английском и финском. Девушка быстро

определилась с заказом,+ и официант отправился его выполнять. Дейв тут же

собственнически накрыл ее левую руку своей ладонью. Теплые пальцы обожгли, и

Лариса невольно вздрогнула. Подняла глаза и утонула в карих омутах. Но

реальность бытия мигом разрушила хрупкое очарование, потому что краем глаза она

увидела нетронутые тарелки скрипача. Желудок тотчас напомнил о себе. Див

улыбнулся и пододвинул к ней тарелку с мясом и овощами, затем протянул вилку.

- Сиятельный ничего не ел, страдал-с, - пояснил Тим, параллельно перевел на

английский.

Див нахмурился и о чем-то спросил его, тот ему ответил. Когда же официант принес

ее заказ, тарелка Дива сияла своей белизной. Див усмехнулся и пододвинул заказ

девушки к себе.

- Эй, это мое, - обиделась в шутку Лариса и повторила для удивленно изогнувшего

бровь Дива, - it's mine. (Это мое).

- ОК, - серьезно кивнул Див и наколол цветную капусту, протянув ее через стол

девушке.

Лариса опешила, а музыканты захмыкали, пряча усмешки. Див же ждал.

- И разделил он с ней хлеб, воду и кров, - пафосно произнес Тим, и быстро

протараторил что-то на английском, однако Лариса не сводила глаз со скрипача,

продолжавшего держать перед ней вилку. Кажется, они вспомнили одно и тоже. Не

обращая внимания на остальных, она осторожно сняла губами с вилки цветную

капусту, заметив как Див нервно сглотнул. Оба играли на грани, зажигаясь

страстью от одного взгляда. Сумасшествие, полное сумасшествие.

- That's all. Thank you (Все. Спасибо), - прошептала она, и он согласно кивнул.

После обеда они бесцельно бродили по небольшому городку. Лариса чувствовала на

талии горячую ладонь скрипача. Тихо и спокойно, и права была мудрая Скарлетт.

Однако все когда-нибудь заканчивается. Лариса показала Тиму адрес, они

расспросили окружающих и наконец нашли небольшую гостиницу, где остановилась

девушка.

Остальные тактично отошли в сторону, даже Тим бросил их. Див крепко держал ее за

руки, не произнося ни слова. А впрочем, они были ни к чему, все равно языковой

барьер им не мешал. Вместо слов говорили глаза, отражавшиеся одинаковые эмоции,