Но с другой стороны, приезд гостя из Москвы облегчал задачу: Сухтелен устроил званый обед в честь Голубова, а после обеда прогулку за Урал, и Деев покинул свой дом до поздней ночи.
Виткевич рискнул на дерзкое дело. Ничего не сказавши Генсу, который также был приглашен к Сухтелену, Виткевич, одевшись трубочистом, явился в дом Деева якобы проверить дымоходы.
Войдя в кабинет, где был камин, он осмотрелся. Меж окнами стоял огромный стол. Пересматривать все бумаги в столе и на столе было бы слишком долго. Да и едва ли тайные бумаги лежали бы так открыто. Ян поэтому, бегло осмотрев стол, подошел к большому шкафу, вделанному в стену, с массивной металлической дверью. Он подергал за ручку, она не поддавалась. Стоя у шкафа, Ян растерянно смотрел на пол… И вдруг на краю великолепного ковра, там, где он прилегал к низу шкафа, Виткевич заметил что-то белое. Нагнувшись и отвернув край ковра, он увидел небольшой исписанный кусок плотной бумаги. Ян быстро поднял бумагу, подошел к окну.
На бумаге был английский текст, он начинался, по-видимому, с середины, так как на верху страницы стояла цифра 3.
«…очень существенно, — читал Виткевич, — получить возможно более полные данные о предположении проекта возведения укрепления на восточном побережье Каспия. В связи с этим нам известно также о плане вооруженного поиска, намечаемого осенью будущего года. Поэтому господин Дикинсон покорнейше просит…»
Продолжения не было, но и так все было ясно! Виткевич держал в руках листок письма, оброненный Деевым, разоблачавший его окончательно.
7
Генс сперва хотел немедленно представить письмо Сухтелену, дабы заарестовать Деева и все его бумаги. Но по зрелом размышлении послушался совета Виткевича: Деева до поры до времени не трогать и тщательно следить за ним.
Следили люди Генса и на Меновом дворе — не появится ли там туркмен.
К великой радости Виткевича, не прошло недели после его визита к Дееву, как стало известно: с новыми караванами прибыл туркмен лет тридцати пяти-сорока, и чиновник на таможне узнал в нем того самого, который побывал уже в Оренбурге минувшей весной.
Виткевич вырядился узбекским купцом, сбрил бакенбарды, повернул усы книзу и отправился на Меновой двор.
Обходя каравансараи и чайханы, он уже совсем к вечеру в небольшой бедноватой чайхане увидел на помосте туркмена средних лет, в шелковом красном халате, распахнутом так, что виден был широкий, несколько раз обмотанный вокруг талии бельбаг. Не спеша, как подобает степенному купцу-мусульманину, взошел Виткевич на помост, сел, подозвал слугу.
На туркмена он не обращал внимания. А тот, скосив глаза на вновь вошедшего, продолжал неторопливую беседу со стариком в рваном темном халате, в стоптанных мягких туфлях, белой чалме, конец которой спускался на грудь.
Виткевич, не поворачивая головы, внимательно прислушивался. Туркмен, продолжая начатый ранее рассказ, говорил достаточно громко.
— Тогда я написал на песке трижды слово «ишак». «Что же это значит?» — воскликнули все. И я сказал: «Первый ишак означает человека, который имеет часы, но спрашивает, который час. А второй ишак — тот, кто имеет лошадь, но ходит пешком». — «А кто же третий ишак?» — спросили меня. И я сказал: «Каждый из вас!»
Все засмеялись. Улыбнулся и Виткевич. Повернувшись к туркмену и прижав руку к груди, он заговорил по-туркменски.
Туркмен вздрогнул и пристально посмотрел на Виткевича.
— Знатно изволили вы обмануть тупиц, — говорил Виткевич, — рассказ ваш напомнил историю о знаменитом хитреце Алдор Косе. Некий Нурмат, считавший себя хитрейшим из хитрейших, как-то сказал: «Меня Алдор ни за что не проведет», — и отправился искать его. Недалеко от Мерва спросил человека, прислонившегося спиной к забору: «Ты не знаешь Алдора Косе?» — «Это я Алдор Косе», — ответил незнакомец. Нурмат засмеялся и сказал: «Если ты Алдор Косе, то я Нурмат. Ты всех обманываешь, а меня не удастся». Алдор Косе осмотрел Нурмата и сказал: «Да, без своей волшебной палки я тебя не обману!» — «Так возьми палку и попробуй», — сказал Нурмат. «Ладно, — сказал Алдор Косе, — я сбегаю за волшебной палкой, а ты меня подожди… И вот еще что: забор этот падает. Пока я отлучусь, подопри его спиной». И Алдор ушел, а Нурмат уперся спиной в стену и стал ждать… Ждал час, другой. Тут пришли люди с поля в аул и спрашивают: «Что ты стоишь?» Нурмат ответил: «Алдор Косе пошел за волшебной палкой и попросил меня поддержать забор». Тут все стали смеяться, и Нурмат понял, что он обманут.
Все в чайхане тоже засмеялись.
Туркмен вежливо улыбнулся, но рассказ ему, видимо, не очень понравился. Он нагнулся к старику и что-то тихо ему сказал; старик поднялся и вышел из чайханы.
— Не приведи аллах с таким Алдором встретиться! Обведет вокруг пальца. Уж не джин ли он? — молвил туркмен.
Виткевич отрицательно покачал головой:
— У джина ступня вбок, посмотри ему на ноги — и всегда узнаешь… Вот так.
И Виткевич привстал и вывернул ногу — ступней вбок. Туркмен ничего не сказал, бросил деньги на поднос и вышел из чайханы.
Выждав немного, за ним последовал Виткевич.
8
В доме Евангелической миссии пристально следили за визитом Голубова в Оренбург. Глава миссии преподобный Джеймсон, пастор англиканской церкви, получил инструкцию из Лондона подробно разузнать о проекте Русско-Азиатской Компании. Сделать это было нетрудно, поскольку среди учредителей компании был и Деев. Но труднее было исполнить другое поручение: выяснить, каковы намерения Оренбургского военного губернатора после окончания работ в Мангишлакском заливе, где возводился укрепленный опорный пункт.
На Ближнем и Среднем Востоке сгущались тучи. Летом 1832 года Ибрагим, сын египетского паши Мухаммеда Али, главнокомандующий египетской армией, перешел границу Сирии и двинулся в глубь Анатолии, в направлении к Мраморному морю и турецкой столице. Войска султана отступали, не в силах оказать серьезное сопротивление. В Лондоне в Форин-оффис было известно, что русский император отзывался о выступлении Ибрагима, как о мятеже против законного повелителя Турецкой империи и готов оказать помощь султану, если он об этом попросит. Поэтому лорд Пальмерстон также считал необходимым помочь султану в реорганизации флота, армии, финансов, дабы он не обратился к России. При этом следовало добиться такого соглашения или договора с Петербургом, который обеспечил бы совместные действия обоих правительств против египетского паши.
В силу всех этих соображений, правительство его величества направило в Петербург для переговоров особо уполномоченного лорда Дергема. Англию серьезно беспокоил тот резонанс, какой получили успехи оружия Ибрагима в странах Ближнего и Среднего Востока. Как явствовало из донесений дипломатических и иных агентов в этих странах, их правители склонны были видеть в действиях Мухаммеда Али образец для себя: перенимать в Европе все то, что, не нарушая исконного уклада в жизни Востока, способствовало бы экономическому, техническому, военному усилению этих стран. В частности в таком именно духе оценивал замыслы эмира бухарского, говорилось в депеше, посетивший Бухару миссионер Вольф. Эмир Нассыр-Улла говорил, что он может превзойти Мухаммеда Али-пашу, если получит такую помощь, какую «фиринджисы» оказывают паше. Равномерно и в Кабуле, как сообщал находившийся там неофициальный наблюдатель Массон, Дост Мухаммед также внимательно следит за успехами паши, вынашивая план воссоздания могущественной Афганской державы. В Персии делают свои выводы из египетских событий. Наследник престола Аббас Мирза, как уведомляет британский посланник, предпринимает поход для подчинения Герата персидской короне. Поскольку Герат есть не только плодородная страна, но и стратегически решающий пункт на перекрестке путей к Индии из Ирана, Хивы, Бухары, то правительство его величества ни при каких обстоятельствах не может допустить ни перехода Герата в руки шаха персидского, ни захвата Герата Дост Мухаммедом. Будучи ключом к Индии, Герат должен находиться под покровительством Великобритании.