Воларийские инженеры отказались от традиционного подхода к осадным кораблям, когда инженеры забрасывали стены камнями до тех пор, пока не была проделана брешь достаточной ширины, в пользу подрыва их фундамента. Не желая рисковать атакой в одном месте, Вартек приказал построить четыре таких туннеля, два на юге и два на севере. Это потребовало продления осады еще на два месяца, инженеры и рабы работали до изнеможения, вырубая фундаменты, заменяя древний камень деревом и плотно упакованными связками пропитанного маслом хлопка.
Великая атака произошла в день, обычно предназначенный для того, чтобы отметить окончательную кончину легендарной воительницы-Девы Ливеллы. Волариане продолжают праздновать этот день под его современным видом позднего летнего фестиваля типичных кровавых зрелищ и гонок на мечах. В древности, однако, это был нехарактерный день мира, когда все мужчины называли друг друга братьями, а все женщины-сестрами. За всю их ужасную историю ни один Воларианец не участвовал в битве в день Ливеллы, и Вартек, несомненно, надеялся, что это сыграет ему на руку.
Энтрил рассказывает, как в полночь полководец приказал своим приверженцам и рабам бродить по лагерю и громко петь песни, создавая видимость праздника в самом разгаре. Тем временем штурмовые батальоны молча собирались на севере и юге, а саперы с факелами в руках ползли по туннелям. Энтрил приводит следующий отчет о последующем нападении:
Вартек занял свое место во главе Морских Орлов, которые угрожали мятежом, если им не позволят атаковать без генерала. Было видно, как инженеры выбегают из туннелей, а над ними уже поднимаются клубы черного дыма. Затем с гортанным ревом из уст туннеля вырвалось пламя, и земля под нашими ногами содрогнулась от сильного толчка. Все мужчины затаили дыхание, не отрывая глаз от стен, пока бесчисленные молитвы возносились к богам. На секунду показалось, что все было напрасно, потому что стены стояли целые и неподвижные, как всегда. Но затем боги сочли нужным ответить нам: две огромные бреши, каждая шириной в двадцать футов, появились в одно мгновение из обломков камня и поднявшейся пыли. В ту ночь мой полководец получил свое имя-Острие Копья, потому что он атаковал брешь с такой скоростью, что Орлам пришлось бежать, чтобы не отстать. Громкий крик поднялся, когда оставшиеся батальоны рванулись вперед, свирепые и голодные, ибо кто теперь мог сомневаться, что победа будет одержана этой ночью? Несомненно, город и все его трофеи станут нашими на рассвете.
Вполне вероятно, что Волариане ожидали, что окончание этой осады будет соответствовать предыдущему опыту; яростная финальная битва, чтобы уничтожить оставшихся защитников, за которой последовал длительный период грабежа и массовой резни. Если так, то это ожидание быстро рассеялось, потому что, расчищая проломы, люди Вартека не обнаружили Кетийцев, готовых продать свои жизни в последнем доблестном бою. Вместо этого они обнаружили только новые стены.
"Тавурек не сидел сложа руки", - писал Энтрил жене на следующий день, и в его словах сквозила усталая горечь. Пока мы прокладывали туннели, которые он строил, толстые стены противостояли нашим людям на каждом шагу. Это скорее лабиринт, чем барьер, их курс извилист и высота различна. Люди приходят в замешательство, когда пытаются ориентироваться в них, и когда нападение совершается в одном месте, оно неизменно упускается из виду другим. Кетианские лучники стали искусными в непрестанной практике, и их пращники, несомненно, произошли от Дермоса. Сегодня я видел, как один человек выстрелил свинцом в глаз с расстояния более сорока шагов.
Эта "Битва в Лабиринте", как ее стали называть, похоже, затянулась на несколько дней, Воларианцы добились некоторых прорывов ценой значительных затрат, но обнаружили еще один ряд стен, противостоящих им через несколько улиц. Как глаз генерала, Энтрил должен был попытаться найти Тавурека среди хаоса продолжающейся битвы, собирая многочисленные отчеты, каждый из которых казался более диковинным, чем другой: