П. И. Багратион
Миниатюра. 1800-е гг.
Бахметев оказался в трудном положении. Ему, генералу, стреляться со штабс-капитаном за ссору шестилетней давности, да еще вызванную столь обычным в павловскую эпоху поступком, казалось нелепостью. К тому же, нелепость эта, угрожала не только его жизни, но и карьере — ранив или убив противника, он мог поплатиться отставкой. Встретившись с Кушелевым, он признал, что тогда, в девяносто седьмом году, был не прав. То есть, по сути дела, извинился.
Кушелева извинения Бахметева не удовлетворили. Он верил, что урон, нанесенный его чести, может быть восполнен только поединком.
Сын тайного советника и сенатора, связанный родством и дружбой со многими семьями большого света, он всюду высмеивал генерала, робеющего выйти к барьеру. Дело получило широкую огласку. Кушелев всеми способами добивался поединка. После, в показаниях на следствии, он говорил, что честь свою «хранил и хранит более жизни». Это была новая формация дворян, выросшая в екатерининские годы вопреки стараниям самодержавия, даже такого изощренного, внушить им, что единственный и главный арбитр в их спорах — государство. Екатерина в 1787 году издала специальный манифест, в котором говорилось о «неистовствах молодых людей» и подтверждались жестокие петровские законы о поединках.
Л. И. Депрерадович
Портрет И. Ромбауэра. 1805 г.
Молодые дворяне, однако, не хотели признавать за властью права вмешиваться в дела чести. Хотя были это люди разные, и представления о чести, соответственно, сильно разнились.
«Неистовства» Кушелева не могли не привлечь возбужденного интереса гвардейского офицерства — речь шла о том, какой закон выше: закон военно-служебной иерархии или же закон чести.
Вопрос был принципиальный, и Кушелев это знал.
В дело вмешались люди известные и высокопоставленные. В один из дней к отцу штабс-капитана сенатору Кушелеву приехали князь Багратион (тогда уже прославленный герой Итальянского похода) и генерал Депрерадович 2-й (тоже не последний человек в русской армии). Они просили у сенатора разрешения отвезти его сына к генерал-майору Ломоносову для свидания и, ежели возможно, примирения с Бахметевым. Ничего из этой миссии не вышло. Кушелев-младший стоял на своем.
Бахметев то соглашался, то требовал отсрочки. Он явно находился в растерянности.
Наконец случилось то, что и должно было случиться, — слухи дошли до властей. Военный генерал-губернатор Петербурга граф Толстой вызвал к себе буйного штабс-капитана и приказал ему немедля отправиться из столицы к месту службы.
Прямо от генерал-губернатора Кушелев поехал к Бахметеву и сообщил ему о происшедшем.
И Бахметев осознал, что у него нет выбора. Общественное мнение неизбежно обвинит его в интригах, благодаря коим его противник оказался высланным, а он избежал поединка. Этого он перенести не мог. Он спросил Кушелева, где тот заночует, выехав из Петербурга. Штабс-капитан ответил, что в Царском Селе…
Кушелев понял, что вызов принят окончательно, и пригласил в секунданты кавалергардского корнета Чернышева (впоследствии следователя по делу декабристов и военного министра Николая I), а второго секунданта выбрал ему отец — графа Венансона, опытного в дуэльных делах. (Ситуация, в которой отец поединщика принимает участие в устройстве дуэли, редчайшая, но тут было семейное дело чести.)
А. И. Чернышев
Портрет работы Д. Доу. 1820-е гг.
Кушелев заночевал в Царском Селе, куда рано утром приехали его секунданты, а чуть позже — Бахметев со своими. Их было трое: генерал-майор Ломоносов, отставной гвардии капитан Яковлев (отец Герцена) и отставной гвардии штабс-капитан князь Сергей Голицын. Голицын привез приятеля — Ивана Андреевича Крылова, некогда известного журналиста, а ныне господина без определенных занятий. Дуэль обещала быть жестокой, потому взяли с собою врача — штаб-лекаря Шмидта.
Вышли за вал Царского Села. Драться решено было на пистолетах — до результата. Когда встали на исходные позиции, Венансон посоветовал противникам снять шпаги.