Сикорский младший извлек проводник и добил раненного Руптисом в голову.
— Старика схватить, — начал Сикорский.
— Господин, а круг? — Обратился к нему один из солдат-роялистов.
— Сновидец велел забрать и его. Начинайте выковыривать пиктограмму из пола. Если испортите, новый круг будет написан вашей кровью.
Военный госпиталь Екатеринодара.
Настоящий момент.
— Здравствуйте, — сказал Фомин облысевшему и худощавому старику в форме военного медбрата, который сидел за широкой стойкой регистрации посетителей.
Старик не отреагировал. Продолжил водить взглядом по записям большой книги, лежавшей перед ним.
— Доброе утро, — повторил Фомин, — он что, глухой? — оглянулся он и осмотрел нас взглядом.
— У военной аристократии даже в медвойсках дурацкая привычка развилась, — скривил губы Петрин, — сидеть на своих должностях до упора, пока вперед ногами не вынесут.
— Прошу прощения, уважаемый, — сказал я погромче, пройдя вперед.
Мужик снова не среагировал, так и водил взглядом по строчкам рукописного текста. Я нахмурился. Перевалившись через стойку, хлопнул книжкой, закрыв ее перед лицом упрямца. Тот даже не вздрогнул. Медленно поднял ко мне слезящиеся бесцветные глаза.
— Что вы себе позволяете? — Проскрипел он неприятным голосом.
— Это вы позволяете себе неуважение к ожидающим господам. Игнорируете нас, — проговорил я холодно.
— Да как вы смеете? — Он выпятил впалую грудь, — я дворянин!
— И тогда, ваше поведение вас не красит еще сильнее.
— Господа, — раздался моложавый голос, — прошу простить Евгения. Почему вы снова конфликтуете с посетителями, Евгений Сидорович?
У стойки, откуда ни возьмись, появился высокий, худощавый врач в больших очках. Очки совершенно не гармонировали с квадратным лицом и мощным подбородком врача.
— Дожили, — забухтел старик, — ни манер, ни воспитания у современного дворянства…
— Прошу, будьте снисходительны, — проговорил врач примирительно, — сделайте скидку на возраст Евгения.
— Ему, кажется, пора на пенсию, — хохотнул Петрин.
— Не дождетесь, — скрипнул старик из-за стойки.
Все уставились на него. Замолчали. Первым нарушил тишину врач:
— Что вы хотели?
— Нам нужно поговорить с Игорем Прилепиным, — Фомин прочел имя выжившего по бумажке, — академ-гвардейцем, который лежит у вас уже несколько дней.
— Это тот, что после несчастного случая на тренировочных полях? — Спросил врач.
Мы переглянулись. Кажется, в академии сочинили какую-то легенду для всех пострадавших, чтобы скрыть то, что произошло на самом деле.
Фомин снова опустил взгляд в бумажку, потом посмотрел на врача. Ответил:
— Да.
— Вы родственники раненого? Из дома Прилепиных поступило распоряжение пускать только родственников. Там считают, что несчастный случай, совсем неслучайность. И все еще бояться за его жизнь.
— Да, — удивил всех Петрин, — мы его родственники.
Я посмотрел на молодого прокуратора с укором. Он растерянно пожал плечами. Фомин обернулся к нему, нахмурившись.
— Очень хорошо, — кивнул врач, — прошу, вас продемонстрировать гербы рода.
— Мой напарник погорячился, — улыбнулся Фомин растерянно, — мы не родственники раненного.
— Тогда сожалею, но я, как ответственный за это крыло госпиталя, должен отказать вам.
— Не рубите с плеча, доктор, — улыбнулся Фомин, — я имперский прокуратор из дома Фоминых, это — он указал на меня и Петрина, — мои помощники. Мы ведем расследование несчастного случая, и скажу вам по секрету, он и правда был неслучайностью. Возможно, тут имеет место нарушение кодекса.
— Из дома Фоминых? Дома-хранителя? — удивился врач, — рад встречи! Очень приятно познакомиться с представителем такой знатной семьи. Однако, пропустить я вас все равно не могу.
— Это прокураторское расследование, — сказал Петрин жестко, — а вы ему препятствуете.
— Если оно официальное, — приподнял врач свой мощный подбородок, — тогда прошу вас показать ордер гильдии, или же приказ имперской службы прокураторов.
По растерянным взглядам Фомина и Петрина я понял, что ни того ни другого у них нет. Еще бы, ведь расследование никакое не официальное.
— Кажется, я оставил ордер в штабе гильдии, — вклинился я, притворно похлопал по карманам, — мы вернемся за ним, и тут же явимся к вам.
— С ордером на руках я вас сразу пропущу.
Оба прокуратора нахмурились, недоуменно посмотрели на меня.