— Если он снова попытается вторгнуться, — проговорил я серьезно, лаская бедро девушки, — то не сможет пробиться в убежище.
Она улыбнулась и прижалась ко мне. А потом поцеловала, положила голову на грудь.
— Мне очень спокойно, когда ты рядом, Паша. Очень спокойно.
— Скоро, — проговорил я немного помолчав, — ты станешь окончательно живой. Сможешь прикоснуться ко мне, как настоящий, живой человек.
— Я очень жду этого. Хотя, — по голосу я понял, что девушка улыбается, — мне будет сложновато привыкнуть к внешности Игната Орловского. Все же в нигде ты такой, каким был до смерти.
— Мне кажется, и нынешняя моя внешность вполне ничего. Особенно после того, как мы поработали над ней через ареолы.
Катя привстала и посмотрела на меня. Нахмурилась.
— Помнишь, что Сновидец говорил о них? Что заберет все себе. А ведь и правда, ореолы — это изобретения Шепчущего. Он помогал мне делать их для тебя. Он помог мне с черным ореолом. Может, они опасны? Может это какая-то ловушка?
— Не знаю, Катя, — всмотрелся в синее небо, — может и ловушка. Но по опыту с туманным ореолом понятно, что он может пользоваться ими, только если отберет. Когда Сновидец умрет от моей руки, отбирать их будет некому.
Катя помолчала, потом легла мне на грудь, и мы обнялись.
— Знаешь, — нарушил я тишину, — чего мне будет не хватать, когда я вытащу тебя в реальный мир?
— Чего? — Поднялась Катя с моей руки.
— В нигде ты не можешь отлежать мне руку. А в реальности…
— Да ну тебя! — Засмеялась она очень звонко. Так звонко, как не смеялась еще никогда.
Катя попыталась пощекотать меня, но я переборол ее и оказался сверху.
— Прошу! Хватит! — Захохотала девушка, когда я начал щекотать ее за ребра, — ненадо!
Я прекратил так же резко, как и начал. Мы застыли, соприкоснувшись взглядами, а потом страстно поцеловались.
— Песок в негде лучше, — проговорила Катя, когда мы закончили заниматься любовью и отдышались.
— Ммм?
— Помнишь тот раз, на диком пляже? — Она рассмеялась, — песок был везде! Он жуткий!
— А мне понравилось, — улыбнулся я.
— Да тебе всегда нравится! И везде!
— Совсем скоро, — посерьезнел я, — ты станешь вновь живой. В середине месяца начнутся вступительные испытания в академию. Я пройду их и поступлю в академию. Получу доступ к алхимическому кабинету и лаборатории.
— Алхимия — охраняемая в империи магическая дисциплина. Не думаю, что попасть в лабораторию будет просто. Если тебя там застанут, будут проблемы. Решат, что ты делаешь там синюю пудру или еще какой другой наркотик.
— Это не важно, — мотнул я головой, — мы вернем тебя в мир живых, чего бы мне это не стоило. Вместе мы возвысим наш дом, как и хотели.
Некоторое время мы лежали молча. Нежились на солнышке и наслаждались объятиями друг друга. Потом Катя внезапно сказала:
— То заклинание, что ты забрал у алхимика Ольгерда. Я хотела поговорить о нем.
— Как успехи с этим?
— Лучше, чем я думала. Я смогла интегрировать его свойства в бесцветный ореол. Получилось не идеально, но уже кое-что. Теперь ты можешь перемещать бесцветный ореол между остальными. Закачать спору не только в черный, как всегда, а, например, в зеленый.
— Ореол скорости, — ответил я.
— Да. Я не знаю, что тогда будет, как спора заработает с ним. Так что будь осторожен.
— А другие ореолы?
— Не знаю. Теоретически, в них тоже можно закачивать спору, но лучше проверить на практике. И будь осторожен, очень. — Повторила она, — Спора — слишком необычная магия. Неизвестно, откуда взялось это направление. Неизвестно, как оно отреагирует, — голос Кати стал звучать напряжение, — особенно меня пугает этот черный зверь. Он словно бы живет своей жизнью, и ты не в полной мере подчиняешь его.
— Может, — задумчиво проговорил я, — нам еще удастся выяснить природу споры.
— Надеюсь.
Солнце медленно катилось к закату. Небо с западной стороны уже окрасилось в красный. Мы оделись, медленно побрели прочь от озера.
— Знаешь, — внезапно начала Катя, — иногда мне страшно думать о том, что я стану снова живой.
— Почему?
— Эти силы, что проявляются во мне… Все, что мы узнали о проекте Геката… Я никогда больше не буду прежней, Паша, — Посмотрела на меня Катя, — даже когда оживу. Я не буду той самой Катей Лазаревой, которую ты вытаскивал из машины после аварии.
— Я знаю. Все в порядке. Я принимаю это.