В стельку пьяное привидение
- Так, значит, вдова нашла наконец мужчину своей мечты? – Анна мечтательно улыбнулась, - как трогательно...
- Она-то нашла, что искала – а нам придется искать других подозреваемых. Тупик, - вздохнул Штольман.
- Яков Платоныч, - задумчиво спросила Анна, - а существует способ... такой, медицинский... узнать, был ли человек накануне смерти сильно пьян или нет?
- К чему вы клоните? - поднял брови Штольман.
- Ну, понимаете, - объяснила Анна, – я вызывала дух Лощинского... хотела спросить – кому он говорил о дуэли, вдруг узнаю, кто записку написал.
- И что вам удалось узнать?
- А ничего не удалось – дух Лощинского был пьян в стельку... только мычал какую-то бессмыслицу...
- Пьяный призрак? – улыбнулся Штольман, - такого еще не было... Значит, ничего не сказал? И тут не повезло...
- А это как сказать, Яков Платоныч! Кое-что я важное узнала: он был пьян в стельку. Это же так странно!
- Что – странно?
- Ну, так дуэль же у него была назначена, Яков Платоныч...
- И верно, - медленно произнес Штольман, - мне и другие говорили, что он был нетрезв... но чтобы так сильно...
- Нетрезв? Да он был пьян так, что ... слов не найду, как. И, знаете, что еще? Я думала - зачем он накануне дуэли так напился... назавтра рука же будет дрожать, верно? Либо он трус, который от страха напился... но – зачем вызывать на дуэль, если стреляться боишься, сам же вызывал? Не сходится. Либо...
- Либо – что? – заинтересовался Штольман.
- Либо, я решила, что Окунев все наврал, от начала и до конца, и никакой дуэли назначено не было вовсе, оттого-то Лощинский и напился так преспокойно! А если так - то все слова Окунева надо проверить, до самого последнего словечка. Вы только не сердитесь... но я поехала в ту гостиницу, - тон у Анны был немного виноватый, глазки кротко потуплены, но на губах играла лукавая улыбка.
Штольман смотрел на нее молча. Отругать любимую женушку за ее проделки ему, конечно, хотелось – но расцеловать хотелось еще больше. Поэтому он, покачав головой, только и спросил:
- И что вы там надеялись узнать?
Анна тихо рассмеялась, очень довольная собой.
- Я сунула монетку тому мужчине, что на стойке... и спросила, а можно ли с ним просто немного поговорить. Ну, он мне не отказал. Я и спрашиваю: «А правда ли, говорят, у вас в гостинице нумер есть с привидениями?» - нет, отвечает, впервые про такое слышит. Ну, как же, говорю – а девятнадцатый? Там, говорят, призрак бродит, со страшной собачьей головой, отчего в нумер никто селиться не хочет, он все время пустой стоит... Тут он как давай хохотать – да что вы, мадемуазель, да этот нумер и часа пустым никогда не стоял – он-де, этот нумер, у них такой, что на вид-то дорогой, а цена на него самая умеренная, потому его всегда купцы берут кутить, и все такое... Я и говорю ему – ни в жисть не поверю, мне это-де моя тетушка сказала, а она всегда все правильно говорит... А он – ну, мадемуазель, если не верите, вот смотрите – вот книга проживающих, посмотрите за последний месяц... Так вот, Яков Платоныч – этот нумер не пустовал и вправду ни единого дня!
Яков Платоныч смотрел на супругу слегка растерянно; затем от души рассмеялся.
- Да, мадам – вы, похоже, меня обошли... И что дальше?
- А дальше вот что – я подумала, и вправду, а был ли вообще вызов на дуэль? Кто может это подтвердить? Секундант Лощинского нам неизвестен – может, его и не было? Может, Окунев сам попросту убил этого Лощинского, а потом, желая как-то замести следы, придумал, что был вызов на дуэль. При этом он выбрал секундантом того из своих друзей, который понаивнее... А потом вместе с этим другом съездил - якобы в назначенное время - на якобы назначенное место дуэли – а на обратной дороге наврал ему про записку и девятнадцатый нумер...
- Но зачем такие сложности? Убив, он мог бы просто уйти, и все... Хотя... Cui prodest?
- Что-что?
- «Ищите, кому выгодно», как говорится... Следствие начало бы с проверки тех лиц, которым выгодна была смерть Лощинского – а Окуневу это было выгодно в первую очередь...
- Но вот чего я не пойму уж совсем, - задумчиво сказала Анна, - он разве не понимал, что если хороший следователь начнет разбираться в этой истории, то разберется, что к чему?
- Мне кажется, он не предполагал, что его друг Суходольский проявит такое рвение, и, с рекомендательным письмом потащится в полицию – с просьбой назначить сыщика получше. Окуневу как раз нужен был сыщик похуже! Тогда у него получается хоть выдуманное, хоть призрачное, но алиби. А дальше – красноречие хорошего адвоката, который сначала разжалобит присяжных, нарисовав образ благородного юноши, который, потеряв голову, спешит на помощь своей даме сердца – а потом напомнит присяжным, что всякое сомнение должно трактоваться в пользу обвиняемого...
- А, ну да, - Анна кивнула, - только, по-моему, Окунев тут перестарался, но он, видимо, не слишком умен... Как вы сказали – куи продест? – так это было выгодно куче людей; как я поняла, такой пакостник, как Лощинский, успел обидеть так много народу, что желающих его убить была куча и без Окунева. Но если я права, и это взаправду был Окунев... то как это доказать?
- Главное – знать, что именно надо доказывать, - улыбнулся Штольман, - остальное – уже проще!