Несмотря на всю свою уверенность, старуха смутилась и ответила: – Мадам, вчера я осмелилась слишком много на себя взять.
– Как! Маркиз отказался?
– Увы, мадам! От этого я опечалена даже больше, чем вы.
– Отказался! – повторила мадам Лонгваль, уже привыкшая к мысли о том, что ее Гектор спасен.
Меротт хранила молчание.
– Тогда зачем вы сюда пришли, мадам?
– Предупредить вас, черт побери! – воскликнула ужасная старуха, вновь обретая весь свой апломб.
Мадам де Лонгваль вскочила, выпрямилась и задрожала; глаза ее полыхнули ненавистью и отвращением. Она повелительным жестом указала Меротт на дверь и закричала: – Убирайтесь! Убирайтесь, немедленно!
– Ваш гнев мне понятен, – нагло возразила старуха, – но тем не менее вам не стоит вести себя со мной так бесцеремонно.
– Почему? Сделайте одолжение, объяснитесь.
– Потому что вы поведали мне свой секрет и одно-единственное мое слово может вас погубить.
– И кто же меня погубит? – закричала мадам Лонгваль, больше не в силах сдерживаться. – Вы?
Она подошла к камину и с силой дернула за веревку колокольчика. Через минуту на пороге встала горничная.
– Передайте моему мужу, брату и другим домочадцами незамедлительно прийти сюда, я их жду.
– Что вы задумали? – спросила Меротт, удивляясь той решительности, с которой действовала мадам Лонгваль.
– Что я задумала? – ответила та. – Сейчас увидите.
– Но, мадам… в конце концов… – начала Меротт, чувствуя себя явно не в своей тарелке.
– Замолчите! Вы хотите меня напугать, нагнать страху, воспользоваться ситуацией, для вас, якобы, ясной и понятной, и тем самым заставить меня выполнить ваши грязные, мерзкие требования.
В этот момент в гостиную, где разворачивалась эта сцена, вошел господин де Лонгваль. Его сопровождали еще трое мужчин – ближайших родственников хозяйки дома.
– Господа, – начала госпожа Лонгваль, – эта женщина под пустячным предлогом пришла ко мне, понавыдумывала бог знает каких историй и теперь требует подчинения, грозя какими-то непонятными разоблачениями и откровениями.
Меротт, решившая идти напролом, уже открыла было рот, чтобы выдвинуть против мадам Лонгваль обвинение, но тут господин Лонгваль обратился к ней с неожиданным вопросом: – Кто вы?
– Женщина, которая…
– Это не ответ. Как вас зовут?
– Меротт.
– Таких имен не бывает. Этот господин – заместитель королевского прокурора, он сумеет выудить из вас правду.
Эта фраза произвела на мегеру самое сильное впечатление. Она слегка побледнела, сбавила тон и сказала: – По-видимому, сегодня у мадам расшалились нервы, ведь я неизменно проявляла по отношению к ней всяческое уважение. По поводу того, что мне хотелось ей продать, я, возможно, слегка погорячилась, но это еще не повод для того, чтобы вести себя со мной как с человеком, совершившим страшное злодеяние. Я готова откланяться.
Эти речи Меротт оказали на господина Лонгваля и других домочадцев весьма благоприятный эффект.
Мадам Лонгваль, со своей стороны, почувствовала, что воинственная старуха отказалась выдавать ее тайну, по крайней мере на данный момент, и настаивать не стала.
– Это правда, Гортензия? – спросил ее муж.
– Почти. Я допускаю, что поддалась чувствам, по ошибке подумав, что слова этой дамы таят в себе угрозу.
– И что нам теперь делать?
– Прогнать ее, и дело с концом.
При этом слове, «прогнать», Меротт почувствовала себя так, будто ее хлестнули по лицу. Она выпрямилась, но мадам Лонгваль окинула ее столь свирепым взглядом, а заместитель королевского прокурора так внимательно присмотрелся, что старуха вновь проявила смирение и сказала: – Не трудитесь меня прогонять, я же сказала, что ухожу.
И Меротт медленно, не без театральной, тщательно рассчитанной величественности, покинула салон, не удостоив присутствующих даже взглядом.
Когда она ушла, господин Лонгваль не удержался и сказал: – Какая странная старуха!
– Эта женщина, должно быть, жутко опасна, не исключено, что в прошлом она пережила какую-то страшную драму, – заметил заместитель королевского прокурора. – Надо будет присмотреться к ней повнимательнее.
После этого все бросились успокаивать мадам Лонгваль, полагая, что ее охватил необъяснимый ужас.
VI
На следующий день, в восемь часов утра, на окраине деревни Буска, по пустоши, известной как ланды Пезу, единственным обитателем которой был городской живодер, прогуливались четыре человека.
Позже к северу от этих ланд был построен ипподром, где в апреле и ноябре стали проводиться скачки, за которыми пристально следило Общество содействия Бордо.