У матери всегда так: перепадет ей лакомый кусочек, она сразу приходит в благодушное настроение и готова болтать без умолку. Не переставая жевать, она подробно описала, как пленные взяли Лобига в оборот и вцепились в него мертвой хваткой.
- Наверняка их кто-то надоумил! - воскликнул я.
Мать молча пожала плечами и сглотнула: чего не знаю, того не знаю.
Во всяком случае, не добившись толку про Михельмана, они задали Лобигу другой вопрос:
- А где твой сын?
Тут Лобиг мигом достал из комода похоронку. И с ухмылкой сунул им под нос.
- Опоздали маленько! Вот, черным по белому, официальное извещение.
- С ухмылкой? - удивленно переспросила Амелия.
Тут уж мать понесло.
- Так ведь они что думали-то? Они думали, Лобиг его уже прикончил, спасителя-то нашего. Предположим, сказали, что твой сын жив. Представь себе, что он жив. И эта похоронка гроша ломаного не стоит. Ты, наверно, взбесился бы от злости и пристрелил бы Михельмана. верно?
- Ну а он что им на это?
- А он как заорет: тогда я бы уж не промахнулся!
Мать знала все до мельчайших подробностей. Хотя случилось так много всего, что голова у нее шла кругом.
Когда тебе говорят, что русские с узкоколейки расспрашивали про то-то и то-то и при этом совсем неплохо разбирались в делах нашей деревни, то невольно веришь всему и начинаешь интересоваться уже мелочами. Ну например, интересно все-таки, как же они объяснялись с нашими, и в первую голову с этим самым Лобигом. Ведь у него, особенно когда разойдется, не то что русские, а и мы сами ни черта разобрать не можем.
Так ведь с ними был Швофке, - сообщила мать как бы между прочим, смахнула крошки и поднялась. Мол, пора трогаться.
- Швофке?!
Нужно же было с самого начала сказать.
что с ними был Швофке. Что Швофке приехал с ними по узкоколейке, когда поезд вернулся в деревню с запада. Что он, весьма вероятно, даже сидел на тендере бок о бок с тем украинским парнем, который в свое время дал ему игрушечный танк.
Ведь могло быть и так! Нужно же было сказать!
По дороге домой я спросил у матери: может, и война уже кончилась, и деревня наша иначе называется. О таких мелочах в спешке и позабыть недолю. По лицу Амелии я заметил, что и у нее мелькнули кое-какие догадки, когда мать слишком уж мимоходом упомянула имя бывшего господского пастуха.
- Война кончилась? Ничего такого пока не слышно, - буркнула мать и обернулась.
Я тоже обернулся. И убедился, что она была права. На моих глазах один из танков свернул с шоссе и загрохотал в нашу сторону. Первый! За ним повернули еще несколько. Заметили наконец белую простыню Пышечки на нашей колокольне. Цветущие ветки вишневой аллеи застучали по броне.
И перед лицом надвигающегося врага мать вдруг вспомнила, в каком виде застала нас в сарае. И с ходу отвесила мне четыре звонкие затрещины: "Как-тебе-не-стыдно!" -поскольку было неясно, будет ли у нее случай еще раз вернуться к этому вопросу.
9
Попробуем припомнить те дни и представим себе такую картину.
Танкист начал свой боевой путь, скажем, в Пятигорске, то есть на Северном Кавказе.
На Курской дуге он попал пол бомбежку.
и его танк потерял левую гусеницу. Двое суток он со своим экипажем тащил на себе исправную гусеницу, снятую с другого танка - у того разбило башню. Потом он махнул через всю Украину до Житомира, где экипажу пришлось выпрыгнуть из танка и схватиться врукопашную. Башенный стрелок погиб. Под Кюстрином танкист участвовал на исходе ночи в числе двухсот танков во внезапном ударе по тылам. Многие полегли в том бою, но этот, из Пятигорска, повел свой танк дальше, хотя правая рука у него сильно пострадала от ожогов. Во главе другой танковой колонны он первым ворвался в Лукау. Противотанковое заграждение - завал из бревен - он расстрелял на ходу и подмял гусеницами. И наконец, на участке шоссе недалеко от Марка по приказу вышестоящего командира свернул влево и в сопровождении восьми других танков загрохотал и залязгал гусеницами по мощенному булыжником и окаймленному цветущими вишнями проселку к деревне Хосигёрзе, отчего дома в этой деревне запрыгали со страху, как воробьи. Танки спокойно катили и катили себе вперед-казалось, они собираются с ходу взять нашу деревню и, нс останавливаясь, проскочить на Винцих.
Но у пруда, где проселок описывает крутую дугу, посреди дороги вдруг оказался Каро, наш верный пес. Откуда он взялся, не знаю. Знаю лишь, что он был приучен становиться на дороге перед транспортом - в знак того, что за ним движется стадо.
Видимо, в этом и было дело, потому что Каро стоял на дорою, преградив путь танку из Пятигорска, глухо рычал и не двигался с места. Мол, сперва пропустите стадо, а уж потом воюйте себе на здоровье.
Танкист из Пятигорска посмотрел на пса, все понял и решил: быть по сему. Поэтому он вылез из танка и, смеясь, потрепал храброе животное. Потом рухнул во весь рост на землю и уснул. Колонна остановилась и заняла собой всю улицу. Овцы трусливо засеменили восвояси, держась поближе к домам.
Разом умолкли все моторы. Если бы не Каро, вызвавший невольную остановку, эти парни все ехали бы и ехали и могли бы проехать еще сотни километров. Но остановка свалила их с ног.
Из всей деревни, естественно, только одна Пышечка решилась подойти к ним поближе.
Прихватив и меня для компании, она покрутилась между машинами, шепотом переговариваясь со мной и внимательно разглядывая чужих солдат, безмятежно спавших богатырским сном, распластавшись на броне своих танков или попадав прямо на землю наподобие спелых яблок; даже часовой едва превозмогал усталость.
Но крепче всех спал танкист из Пятигорска, который ласково погладил нашего Каро. Лицом он уткнулся в собственную мускулистую руку, поросшую черными волосами и согнутую в локте; рукав был высоко закатан. Другая его рука, исчерченная шрамами и начисто лишенная волос, лежала в песке как бы на отлете, словно он, падая, отбросил ее подальше от себя. На спине пропитанная потом гимнастерка обтягивала острые крылья лопаток, а в талии ее туго схватывал толстый кожаный ремень. Ноги у танкиста были такие длинные, что казалось: его штаны со штрипками вот-вот лопнут.