— Ты ждала, пока я буду на корабле.
— Кевхан, — говорю я резко, несколько раздраженно. — Я знаю, что как лорд ты считаешь себя очень важным, и я знаю, что для Тенврата ты таким и являешься. Но сирену не волнует наше благородство.
— Нет, — легко соглашается он, заставая меня врасплох. — Но они заботятся о своем собственном благородстве. — Я не понимаю, что происходит, поэтому сижу молча и жду объяснений, на которые он не тратит времени. — Ты заключила сделку, чтобы вернуть меня фейри. — Он тычет пальцем в сторону Илрита, которая молчит, позволяя мне вести этот разговор.
Теперь я уверена, что это бредни мертвеца, медленно теряющего разум и здравый смысл от горя.
— Мы имеем дело с сиреной, — мягко напоминаю я ему. — Не с фейри.
Кевхан поворачивается, словно забыв обо мне.
— Я должен вернуться к своей дочери. Она должна знать правду о том, почему ей нельзя идти в лес, иначе на нее начнут охотиться.
— Подожди... — Я тоже встаю. — Ты хочешь сказать, что одна из твоих дочерей связана с фейри?
— Не притворяйся, будто не знаешь. — Он пристально смотрит на меня и Илрит.
— Я не знала! Как кто-то могла это знать? — Я смотрю на Илрита, и он тоже качает головой. — Никто из нас не понимает, о чем ты говоришь, Кевхан. Честное слово, я лгала тебе только об одном — откуда у меня взялись способности, о которых ты теперь знаешь правду. Больше ничего нет.
Он изучает мое лицо, несомненно, ища обман. Я встречаю его взгляд и протягиваю руки в знак того, что мне нечего скрывать. Кевхан расслабляется.
— Ты действительно не знала об этом... Тогда почему?
— Наш корабль не должен был утонуть. — Я позволяю своей боли и чувству вины просочиться в мой голос. — Это была моя вина, да. Но не потому, что я скормила экипаж сирене. Ты прав, я заключила сделку с сиреной — именно с ней, ни с кем другим, — и эта сделка дала мне способности капитана. Но сделка была заключена только для меня и только со мной. Никакие другие люди не должны были участвовать в этом. Корабль потерпел крушение, потому что там была я, но я должна была попытаться пожертвовать собой, чтобы избежать этого. То, как все произошло, было несчастным поворотом судьбы.
Кевхан прекращает попытки вырваться. Он не садится снова, но задерживается. Я воспринимаю это как хороший знак.
— Какое твое последнее воспоминание? — Я начинаю с этого.
Он качает головой, поднося ладонь к виску.
— Мы были в Сером Проходе. Корабль очень сильно качало. А потом... взрыв? Все погрузилось в темноту. Когда я пришел в себя, я был здесь.
— Некоторые члены экипажа тоже были здесь... некоторые нет. Но сейчас остался только я один. Остальные слышали песню. Они сказали, что она похожа на мир. Хотя я слышал только крики. — Он покачал головой. — Я предупреждал их, чтобы они не сдавались. Я говорил им, чтобы они были настороже. Но они сказали, что пойдут добровольно. Что они готовы, и я тоже должен быть готов — что бояться нечего. Глупцы. — Он насмехается.
Странная телесная боль наполняет меня. Она одновременно сжимается и расслабляется. Это больно, но в то же время это тяжесть, покидающая меня. Среди моего экипажа были те, кто смирился со своей участью. Они не лгали, когда говорили мне, что знают о риске перехода и готовы его принять. Все, что их еще связывало на суше, они могли отпустить, обрести покой. Все они были намного лучше меня и в жизни, и в смерти.
Я не заслуживала своего экипажа, ни одного из них. Каждый из них был лучшей версией меня самой. Потому что там, где я так долго боролась со своей конечной гибелью, они встретили ее с благодатью. Если бы я еще не была приверженцем мира в мире, чтобы их души могли без труда перейти в мир иной, я бы стала им сейчас. Я обязана сделать это для своего экипажа, для каждой другой ожидающей души и для каждого будущего экипажа, который заслуживает мирного плавания по морям.
— Мне очень жаль, Виктория. Экипаж, который я видел, стал темной тенью сирены и побрел глубже, говоря, что должен прислушаться к зову. Когда я попытался погнаться за ними, чтобы вернуть их обратно, их остановили.
— Остановили?
— Я не мог этого понять, но воспринял это как благословение. То, что помешало им добраться туда, куда нужно, дало и мне шанс спастись. — Он покачал головой. — Мне жаль. Я бросил их. Но я должен был уйти, чтобы найти своих девочек.
Я снова кладу руку ему на плечо и благодарю, что он не отстраняется. Я указываю на проход, по которому он пытался пробраться наверх.
— Если ты пойдешь по этому пути, он приведет тебя к Серому Проходу. Ты станешь призраком, в котором нет ничего, кроме ненависти, и потеряешь рассудок. Если ты пойдешь по этому пути, то никогда больше не увидишь своих дочерей.
— Тогда что же мне делать? — спрашивает он удрученно. — Я не могу уйти, как ушли другие моряки. Я должен еще раз увидеть своих девочек... свою Катрию...
В голове мелькнула мысль.
— Пойдем со мной.
— Виктория, я, конечно, неправильно понимаю... ты берешь с собой из Бездны душу? — Голос Илрита отдается у меня в висках.
— Я не оставлю его здесь, — говорю я прямо, обращаясь к Илриту наедине, надеясь, что все понятно и спорить не о чем.
Возражения, похоже, причиняют Илриту боль.
— Мы не можем забрать его обратно.
— Почему? — Я смотрю ему в глаза, сосредоточившись только на нем в надежде, что Кевхан не услышит нашего спора. — Души постоянно блуждают.
Голос Илрита изменился, он словно шепчет мне через короткий туннель. Он говорит и для меня одного.
— Он превратится в рейфа.
— Мне говорили, что рейфы создаются из обиды и ненависти. Да, он был на пути к превращению, когда я впервые увидела его. Но после небольшого объяснения и времени он понял, в каких обстоятельствах находится. Он не будет обижаться на живых, поэтому не станет рейфом, — рассуждаю я. — Когда он будет готов, он перейдет на другую сторону — станет одним из тех теневых духов, которых мы видим здесь, ожидая своего шанса пересечь Вэйл. Но до тех пор он останется со мной. Если случится что-то плохое, я возьму на себя ответственность. Я сделаю то, что должно быть сделано. У меня есть на это силы, благодаря Крокану и Леллии. — Надеюсь, до этого не дойдет.
Илрит берет меня за руку.
— Ты уверена в этом?
Я киваю.
— Я не оставлю своего человека. Он все, что осталось от моей команды; я не могу бросить его здесь. Кроме того, было бы еще более безответственно оставить его. Он может вернуться к блужданиям по Серой Впадине в одиночку; он уже был близок к этому. По крайней мере, в этом случае, если он превратится в рейфа, мы будем рядом и сможем мгновенно изгнать его. К тому же, как знать, может быть, он поможет убедить хор в том, что мы хотим сказать. Или, возможно, поможет мне понять Леди Леллию каким-то неведомым нам способом. — Я тянусь, но я найду любое оправдание, чтобы не оставлять Кевхана позади.
Подушечка большого пальца Илрита легонько гладит мой. Это движение странно интимно. Так же, как и все остальные плотские удовольствия, которым мы предавались. В этом движении — легкая уверенность и нежность. Сострадания и понимания.