Когда не спишь, но нечем заняться, кроме как ждать, каждая секунда кажется целой минутой. Часы становятся похожими на дни. Все мои мысли настигают меня.
Мой экипаж погиб... из-за меня.
Их лица преследуют меня снова и снова. Я знаю, что если бы Дживре была здесь, она бы сверкнула мне своей однобокой ухмылкой и сказала, чтобы я не чувствовала себя виноватой. Она бы сказала: «Виктория, мы все взрослые мужчины и женщины, мы сделали выбор в пользу плавания с тобой в здравом уме и теле. Мы знали о риске и снова и снова получали выгоду. Ты не можешь взять на себя ответственность за наш выбор».
Но Дживре здесь нет, и эти гипотетические слова тускло звучат на задворках моего сознания. Легко противостоят моим бегущим мыслям. Жар и холод, омывающие меня, как болезнь.
Я не должна была бежать на север. Но если бы я этого не сделала, я бы обрекла на гибель свою семью. Я не должна была пытаться разорвать свой брак с Чарльзом. Но если бы я этого не сделала, он бы продолжал преследовать мою семью. Даже если я не могу быть уверена в том, что произошло бы, я знаю о его неумолимой жестокости.
И точно так же я знаю одно: я не должна была выходить за него замуж. Если бы я не вышла, кто знает, как бы сложилась моя жизнь. Возможно, меня бы сейчас здесь не было.
Невозможно узнать, что могло бы быть. Я буду сводить себя с ума, ходя и плавая по кругу, снова и снова прокручивая свои мысли. Как будто я могу взглянуть на все эти заботы и проблемы с другой стороны и подумать, Ага, вот ответ, вот правильный курс. Вот что я должна была сделать.
Но я никогда не узнаю, правильно ли я поступила или нет, и это самое трудное во всем этом. Это то, от чего мой разум никак не может избавиться. А что, если? Эти два слова преследуют меня всю жизнь, и все, что я могу делать, — это бежать; когда я замираю, они успевают меня догнать.
Я стараюсь думать о том, что будет дальше. Вот уже пять лет я нахожусь в движении, всегда иду вперед. Всегда стремлюсь. Теперь я не могу остановиться. Я не могу исправить проблемы прошлого, я не могу сделать другой выбор. Я могу только думать о том, что я буду делать дальше. Продолжать двигаться. Вперед. Дальше. Дальше...
Когда Илрит вернется, я попрошу у него больше информации об этой магии. Нет, сначала свобода. Тогда, возможно, я смогу торговаться с ним, когда буду знать, какими силами обладаю.
Звук слабого пения нарушает мои мысли. Звук похож на тысячу голосов, взлетающих одновременно. Пронзительные. Кружатся над одним словом.
Я поворачиваюсь в сторону зловещего шума. Вдали мелькает стая дельфинов в резных деревянных шлемах. Сирены держатся одной рукой за спинные плавники, а в другой держат копья из остро заточенного дерева. Оружие тускло светится, прорезая темное море, словно падающие звезды. На нескольких сиренах надеты доспехи из того же бледного дерева — странный выбор для защиты.
Особенно когда я вижу, к чему они мчатся.
Вдали, едва различимый сквозь ночь и дымку рыжей мути, окутавшей эти моря, виднеется силуэт огромного чудовища. Оно поднимается из-за далекой преграды из кораллов, дерева и раковин, словно ползет сквозь густую муть, которая висит за этой преградой, протягивая к нам одно щупальце за другим. Пытается проникнуть в наш мир. В животе заурчало от тошноты, вызванной паникой. Это то же самое чудовище, которое пришло на мой корабль...
И снова придет за мной.
Я оглядываюсь на сирены. Впереди — знакомый бирюзовый хвост. Илрит возглавляет атаку со светящимся копьем в руке.
Песня достигает своего крещендо, и они расходятся в стороны, выпуская своих дельфинов и начиная атаку. Животные и сирены плывут вниз и вокруг извивающихся щупалец. Они наносят удары, кружась в воде. Я подплываю к краю своей привязи, прислоняясь к костям кита.
То, что он мне сказал, было правдой... Он действительно не посылал чудовище за моей командой. Они такие же враги, как и я.
Голоса становятся все громче. Я слышу их не ушами, а душой. Посохи, которые несут воины, светятся ярче, словно изгоняя злого духа.
Я болею за них, несмотря на то, что горло сжимается, и я не могу сглотнуть. Я хочу помочь. Мне все равно, что это те самые сирены, которые забрали меня. Все, что я вижу, — это борьба с чудовищем, которое убило мою команду. Я хочу отомстить. Мне нужно что-то делать, а не сидеть в стороне, в ловушке. Я не создана для тишины. Для заточения.
Сирены устремляются вниз, преследуя монстра и исчезая в красноватой дымке по ту сторону обрыва.
Песня стихает, и море становится неподвижным. Я продолжаю смотреть, ожидая их возвращения. Обследуя окрестности, я ищу других воинов. Других сирен, которые могли бы им помочь. Но их нет.
Я жду, что воины вернутся. Но они не возвращаются. Проходят минуты, луна показывает, что время перешло в часы.
А они все еще не вернулись.
Если Илрит умрет, я буду свободна? Смогу ли покинуть это место? Или исчезну? Я смотрю на метки на предплечьях. Они все такие же четкие, как и раньше. Даже старые линии, которые Илрит дал мне много лет назад... Должно быть, с ним все в порядке. Не знаю почему, но мне кажется, что я бы знала, если бы он умер.
Наконец, на горизонте показался силуэт, окрасившийся в темно-красный цвет в лучах зари, пробивающейся сквозь воду. Я не знаю, от чего это — от красноватой дымки, которая стала еще хуже, чем была с момента моего приезда, или от крови.
Я прищуриваюсь и не сразу понимаю, что это Илрит. Каждый удар его хвоста кажется слабее предыдущего. Его плечи ссутулились. Он не делает ничего, кроме как дрейфует.
Наклонившись еще дальше к китовым костям, я напрягаю свои невидимые путы, когда все его движения прекращаются. Руки Илрита затекли, голова повисла. Ждать, когда он снова начнет двигаться, — мучительно.
— Лорд Илрит? — думаю я, представляя, как мой голос звучит только в его голове.
Он все еще не двигается. Мое сердце начинает колотиться. Он слишком долго был неподвижен. Что-то серьезно не так. Как это может быть не так? Я видела это чудовище...
— Лорд Илрит? — думаю я, уже громче. Мне все равно, кто услышит. Пусть слышат все. Может быть, это разбудит кого-нибудь еще, и мне не придется чувствовать, что его жизнь вдруг стала моей обязанностью.
Почему никто больше не проснулся? Почему все они не помогли ему?
По-прежнему никакого движения. Никаких изменений. Он неподвижен, как смерть.
— Кто-нибудь, помогите ему! — кричу я мысленно. — Герцогу Илриту нужна помощь!
Ни от поместья, ни от герцога нет никакого движения, над морем разгорается холодный рассвет.
Глава 7
Есть инстинкт, который проснулся во мне с того момента, как я впервые ступила на борт судна в качестве капитана: ни один мужчина или женщина никогда не останутся в стороне.
Не при мне.
Никто не будет оставленным, брошенным, покинутым, отвергнутым или игнорируемым. Каждая душа стоит того, чтобы нырнуть в самое бурное море, чтобы спасти ее. Какой бы мрачной ни была ситуация на поверхности, если есть хоть проблеск надежды, если во мне есть дыхание, я буду той рукой, которая протянет руку.