По обе стороны от входа с обеспокоенным выражением лица стоят Лючия и Шеель.
— Лючия. Шеель, — приветствует Илрит каждого по очереди.
— Это ужасная идея, — ворчит Шеель. Лючия молчит, но излучает согласие.
Илрит игнорирует это замечание и начинает отвязывать стяжки из серебристого ламинария, которые держат большой иллюминатор закрытым. Он тихонько напевает, и веревки переливаются радужным блеском, когда он обматывает их вокруг ручки сбоку. Открыв иллюминатор, Илрит вводит нас в тускло освещенную комнату.
Помещение напоминает мне дома поклонения старым богам, которые я видела в сельской местности, откуда родом Лорд Эпплгейт, — здания с высокими башнями и редкими витражами. В этом доме нет таких стекол, но внутри он богато украшен резьбой. Гигантские каменные корни обвивают песчаный пол комнаты, сливаясь в основание скульптуры дерева, которое тянется к потолку. Его тщательно прорисованный козырек поддерживает крышу в виде каменных балок. В туманном свете, проникающем через иллюминатор, блестят живые листья.
Резные корни и ветви медленно переплетаются по стенам, превращаясь искусной рукой скульптора в щупальца. Присосавшиеся друг к другу конечности собираются и переплетаются. Словно накатывающие волны, врезающиеся друг в друга. Они кружатся вокруг утопленного лица чудовища.
Нет... не чудовища. Бога.
Крокан изображен с почти человеческим лицом. У него плоский, удлиненный подбородок и линия челюсти, которая тянется к вискам, сужается у глаз, а затем вспыхивает, как шипованная мантия бронированного жука. Четыре глаза расположены по двум диагоналям, друг напротив друга. Его клювовидный рот захватывает иллюминатор, через который мы вошли. Остальные части его тела невозможно разглядеть. Оно теряется за множеством щупалец. Возможно, оно вообще неизвестно.
Я смотрю на фигуру с благоговением. В ужасе. Метки на моей коже превращаются в веревки. Все тело сжимается в тугой, ломкий комок. Мне почти хочется вырвать скелет из плоти. Вырезать свой разум из черепа, чтобы спастись от шепчущей песни, которая гудит в моем мозгу.
Отвернись, Виктория, приказываю я себе. Но я не могу. Я застряла. Смотрю. Я иду во впадину, соединяющую с его Бездной. Туда, где ждут его посланники. Почувствует ли Крокан меня там? Он знает, что я отмечена для него. Он зовет меня. Зовет...
...Викторию...
— Виктория? — Илрит отвлекает меня от моих мыслей. Я кручусь. Комната кружится, пока я не вижу его. Тогда все приходит в фокус. — С тобой все в порядке?
Я оглядываюсь вокруг него, на Лючию и Шееля внизу. Они все собрались вокруг призрачного дерева в дальнем конце комнаты, обвитого гнездом из скульптурных корней.
— Я тоже, — говорю я специально для Илрита.
Он кивает и уплывает. Я оглядываюсь на статую, и меня снова охватывает то же чувство... но я не позволяю ему овладеть мной. Я не могу беспокоиться о том, что не в моей власти. О том, что если. Монстр получит меня, когда придет его время. Я отдам себя за свою семью, за своих друзей... даже за Вечное Море.
— Ты уверен, что это правильное решение? — спрашивает Шеель, когда мы подплываем к нему. В центре призрачного дерева в дальнем конце комнаты лежит копье. По форме и материалу оно ничем не отличается от десятка других, воткнутых в пол этой комнаты, но дерево кажется бледнее. От него исходит аура важности.
— Этого времени будет недостаточно, чтобы магия, сдерживающая гниение, была разрушена, — успокаивает его Илрит.
— Откуда такая уверенность? — Шеель не слишком убежден.
— Я поведу группу в защитных песнях сюда. Фенни — в амфитеатр, — говорит Лючия.
— А ты будешь наготове с другими. Возьми в оружейной необходимые тебе копья. Но я не думаю, что вам придется их использовать. — Илрит показывает на песок вокруг них. Затем он потянулся к копью в центре призрачного дерева.
Шеель хватает его за запястье. Илрит бросает на него взгляд, в котором сквозит обида за дерзость, за вызов. Шеель медленно разжимает пальцы и отступает назад.
Не раздумывая больше ни секунды, Илрит поднимает копье с пола. Смена вод происходит мгновенно, как только исчезает анамнез. Все замирает. Тени длиннее. Цвета тусклее. Холоднее.
— Если с тобой, а затем и с Рассветной Точкой что-то случится, гниль заберет герцогство. Это одно из пяти великих копий, замены ему нет. — Шеель слегка подается вперед, его торс наклоняется. Он умоляет.
— Нужно ли нам брать Рассветную Точку? — Я смотрю на копье. Должно быть, это то самое, которое носила его мать в воспоминаниях. Пресловутое оружие, которое Илрит оставил, когда я впервые увидел, как он идет в траншею, потому что оно защищало герцогство.
— Так будет безопаснее и быстрее всего.
— Я не хочу оставлять Герцогство Копья под угрозой из-за меня. — Я должна помогать, а не мешать. Я не буду им мешать. Я не могу доказать, что Чарльз прав, и стать обузой... хотя, наверное, я уже стала ею, потребовав этой поездки. Мой желудок завязывается узлом. Что дороже — моя семья? Или все Вечное Море? Я знаю, каким был ответ для меня, и каким он должен быть. Но каков он сейчас, я уже не знаю.
— Да, Ваша Светлость, пожалуйста. Пересмотри этот риск, — призывает Шеель.
— Все будет хорошо. — Илрит обращается в основном ко мне. — Я беру Рассветную Точку, потому что это повышает наши шансы на успех. Если бы я этого не сделал, мы бы рисковали еще больше, потому что рисковали бы твоей жизнью.
Я иду и рискую погибнуть от рук рейфов, или чудовищных посланников Крокана, или гнили, или еще каких-нибудь ужасов. Это приведет Вечное Море в смятение. У них не будет другой жертвы, а до летнего солнцестояния останется всего несколько месяцев. Учитывая, сколько времени они уже потратили на мое помазание, а я еще не прошла и половины пути, сомневаюсь, что они успеют найти кого-то другого. А если я умру... Вечное Море, а может быть, и весь мир, окажутся под угрозой.
Я не пойду, и моя семья попадет в тюрьму для должников. Чарльз потребует руки Эм. Она станет его смотрительницей маяка, и ее постигнет та участь, которой я избежал.
Я люблю свою сестру больше всего на свете. Я всем обязана своим родителям. Я не могу их подвести. И не подведу. Но я также не потерплю неудачу и не оставлю Вечное Море в беде. Я могу сделать и то, и другое.
— Я не подведу вас всех, — убежденно говорю я. Все смотрят на меня. Но я сосредоточена исключительно на Илрите. Я слежу за интенсивностью его темных глаз, пытаясь показать, что понимаю, насколько это серьезно. — Мы можем уберечь друг друга. Мы сделаем то, что должно быть сделано, как мы делали до сих пор.
— А что, по-твоему, ты можешь сделать? — прямо спросил Шеель. Это не выглядит как намеренная грубость, но слова все равно ранят. Видимо, он это понял, потому что слегка отступил. — Я благодарен тебе за помощь с Йенни, но очищение от гнили и борьба с рейфом — две совершенно разные вещи. — Он не ошибся.