Грустная улыбка появляется на моих губах. Я с легким удивлением обнаружила, что мне неприятна мысль о том, что Илрит мне не нравится. Это заставляет зародыш привязанности к нему, который рос во мне, несмотря на мои желания, замирать. Кто может полюбить тебя, Виктория? спрашиваю я себя, своим собственным голосом. Не Чарльза. Но именно он отвечает, Никто.
Может быть, я откажусь от всех своих воспоминаний о Чарльзе и о том времени, что мы провели вместе, прежде чем Илрит узнает об этом. Тогда, если Илрит когда-нибудь узнает, я смогу посмотреть ему в глаза и сказать, что понятия не имею, о чем он говорит. Я избавлюсь от этого позора силой. С каждым пропетым словом я буду выжимать его из своих костей.
— Что это? — мягко спрашивает он. — О чем тебя заставляют думать призраки?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты выглядишь грустной.
Ах, милый, я сама могу заставить себя грустить. Не нужно никаких призрачных злодеев.
— Я подумала, что нам пора снова начать двигаться, — соврала я. А потом, чтобы убедиться, что он не станет допытываться, добавляю: — Ты сказал, что они более активны ночью. Мы мчимся в сумерках.
Илрит выпрямляется и смотрит на меня сверху вниз. В свете анамнеза половина его лица серебрится, а другая половина, преломляясь в камнях, окрашивается в глубокий синий цвет. Он выглядит как образ равновесия жизни и смерти, который он описывал ранее. Как всегда, без усилий, красив. Такой же неприкосновенный, каким был для меня этот мир.
И все же Илрит протягивает руку. Словно мост между двумя мирами, которых не должно было быть, я принимаю ее, и Илрит тянет меня вверх. Он не ожидает, что я тоже оттолкнусь, и я падаю прямо на него.
Мое тело скользит по его, слишком сильно, слишком быстро. Маленькие шорты, которые я ношу, сбиваются между бедер, создавая неловкое трение. Напоминают мне о том, как мало прикосновений было в этом месте. Я сдвигаю ноги, но от этого становится только хуже: они касаются чешуек его хвоста, и по позвоночнику пробегает дрожь от гладкого и прохладного ощущения.
Мы слегка отстраняемся друг от друга. Я избегаю его пристального взгляда.
— Это не только для рейфов. — Илрит, похоже, тоже собирается с мыслями, а потом продолжает как ни в чем не бывало. — Душам и духам легче путешествовать ночью. Да, это относится и к рейфам, но и к тебе.
— Если только я не умерла, ничего не зная... я не дух. — Надеюсь, я буду знать о таком изменении статуса.
— Ты не мертва, — соглашается он. — Но магия, удерживающая твое тело, отпечаталась в твоей душе. Точно так же, как души рейфов удерживаются вместе магией смерти. Когда мы пересечем Фэйд, есть вероятность, что с рассветом она распадется — точно так же, как это сделал бы рейф или призрак.
Беспокойство Шееля возвращается ко мне. Йенни. Все Вечное Море... Мне говорили, что я могу не выжить за пределами Вечного Моря, и я готова была рискнуть ради своей семьи. Но ценой могут стать все они. Масштабы моего эгоизма вновь стали очевидны.
— Мы... мы должны вернуться, — шепчу я.
Илрит вздрагивает, а затем серьезное выражение лица овладевает его чертами, заслоняя их.
— Ты не это имеешь в виду.
— Я не могу... — Неужели я действительно это делаю? Неужели я действительно жертвую своей семьей ради них? — Как я могу идти к своей семье ценой Вечного Моря? — Когда я только прибыла, мне было ясно, что стоит больше. Теперь я уже не так уверена.
— Эти сомнения — это рейфы говорят за тебя. — Илрит хватает меня за руки. Он так же неподвижен, как гигантские корни вокруг нас. — Мы спасем обоих. Твою семью и Вечное Море. Вместе.
— Почему ты так уверен?
— Я... — Настала его очередь замолчать. Он теряется в своих мыслях, слова вянут. — У меня нет причин для этого, — признает он. — Но когда я рядом с тобой, я начинаю верить, что все возможно.
Я ошеломленно смотрю на него.
— Так сохрани свою силу еще немного, ради всех нас.
Каким-то образом мне удается кивнуть.
— Хорошо. — Он улыбается, и над этим темным, забытым уголком мира как будто наступил рассвет. Илрит указывает на одну из арок. Откуда он знает, в каком направлении идти, я не понимаю. — Сразу за ней находится Фэйд. По ту сторону — Серая Впадина и твой корабль. Мы сходим за серебром, которое тебе нужно, и вернемся до наступления ночи.
— Я готова.
Илрит встает спиной ко мне, и я прижимаюсь к нему. Без лишних слов и колебаний мы снова устремляемся в бескрайние и опасные глубины.
Глава 20
Мы проносимся сквозь темноту, мимо второго круга каменных арок, где он пророс еще одним анамнезом, и у нас перехватывает дыхание, но ненадолго.
Песня, которую я пою, уже стала второй сущностью. Ноты льются из меня без раздумий. Поначалу я глубоко задумывалась над тем, чтобы продолжать правильно произносить каждое слово и каждый звук, но потом перестала это делать. Теперь они путаются, набегают друг на друга.
Воспоминания продолжают ускользать от меня. Мои связи с этим миром слабеют по мере того, как я укрепляю власть тех таинственных, старых богов внутри себя. То, что я принесла в жертву в амфитеатре, было совсем не похоже на это. Смутно, за всеми словами, песнями и волшебством, я думаю, не забуду ли я все... Не наступит ли время, когда я даже не буду знать своего имени?
Эта мысль настолько ужасает, что почти заставляет мой разум захлебнуться. Моя песня останавливается. Если такова цена безопасности моей семьи здесь и сейчас, а также защиты от ярости старого бога, просочившейся в мой мир, то, конечно, я заплачу ее.
Мы достигаем последнего кольца камней. Это кольцо отличается от остальных. У него более высокая арка, выходящая на стену живой тени. На камне высечены музыкальные знаки старых богов. На их древнем языке я слышу шепот таинственных мелодий в глубине сознания, как будто сама тень поет.
— Что это за место? — спрашиваю я, когда Илрит зажигает копьем бассейн, проращивая очередной анамнез.
— Это врата душ. Единственное место в Фэйде, через которое можно пройти. Когда Король Эльфов возводил Фэйд, это место было оставлено в соответствии с договором, заключенным между старыми богами и его предком. Это последняя попытка вернуться в Мир Природы, но она будет нелегкой. — Он оглядывается через плечо, возвращаясь ко мне. — Ты готова?
— Как никогда.
Мы погружаемся в живую ночь, которая и есть Фэйд.
Он гнетущий, затуманивает мои легкие, хотя они и не дышат. Он щиплет глаза и обжигает, как горячий дым. На мгновение возникает ощущение, что меня разрывает на части. Но это быстро проходит.
Вдали появляется слабый свет, похожий на замочную скважину, которая становится достаточно большой, чтобы мы могли проплыть через нее. Мы выныриваем в неспокойное серое море.
Морское дно бесплодно. Нет затонувших кораблей. Ни скал. Ни кораллов. Только гладкий песок и изредка скелет какого-то первобытного зверя, каркас которого я не могу узнать.