Неважно, какой была моя реакция, я могу это сделать.
Он возвращает выражение лица на короткое время, но затем возвращается к своему обеспокоенному взгляду, нахмурив брови, и смотрит в дыру между лопаток Вентриса. Она остается на нем до тех пор, пока Вентрис не закончит. Герцог Веры откланивается и уходит со своими воинами, и, подобно облакам, сгорающим под лучами полуденного солнца, выражение лица Илрита восстанавливается.
— С тобой все в порядке? — Я не могу не спросить, смело положив руку на плечо Илрита.
— Я должен утешать тебя, а не наоборот, — пробормотал он.
— Все в порядке. Поговори со мной, — мягко подбадриваю я.
— Мне не нравится видеть его рядом с тобой. Мысль о том, что он пометил твою душу, почти невыносима, — признается Илрит. Я не успеваю ничего сказать в ответ, как он говорит: — Но, неважно, на чем мы остановились? — Его улыбка так резко отличается от его прежнего тона, что у меня чуть не случился удар хлыстом. — Полагаю, теперь твоя очередь спрашивать меня о чем-то.
Я чуть было не попросила его подробнее рассказать о том, что происходило в его голове, когда я была помечена, но в конце концов решила отказаться. Если бы он хотел, чтобы я знала подробности этих мыслей, он бы поделился ими. Может быть, мне лучше не знать. Так безопаснее.
Но есть еще один вопрос, на который я хочу знать ответ. Мое время вдруг стало казаться таким коротким. Риски стали меньше, чем когда-либо.
Я все равно все потеряю. Какая разница, буду ли я смелой? Дерзкой?
— Ты когда-нибудь влюблялся? — спрашиваю я.
Его глаза слегка расширяются. Илрит возвращается на то место, где мы сидели раньше, и смотрит вдаль.
— Мне двадцать семь лет. Как и ты, я не чужд сердечным делам. Хотя, похоже, в отличие от тебя, я не нашел никого серьезного. — Он вздыхает. Я сопротивляюсь желанию сказать ему, что Чарльз — всего лишь порча. — Хотя это должно произойти в ближайшее время. Как ты знаешь, мне нужно срочно жениться. Я откладывал, пока занимался твоей предстоящей жертвой, но это оправдание скоро закончится.
Мысль о его женитьбе наполняет меня странным чувством печали. Море становится тише, клубящаяся гниль — плотнее. Меня одолевают мысли о том, что могло бы быть... но никогда не могло бы быть — по крайней мере, в этом мире.
— Но я ведь не об этом спросила, — мягко напоминаю я ему, приваливаясь к его плечу. Желание взять его за руку просто непреодолимо. Я столько раз держала его за руку. И все же сейчас я сдерживаюсь. Сейчас все как-то по-другому.
— Я.… у меня нет перспектив на жену. — Слова даются ему с трудом. Он сдвигается, и наши пальцы снова скрещиваются, отчего по позвоночнику пробегают мурашки.
— Это все еще не то, о чем я спрашивала. — Немного тверже. Я не отступаю. — Ты был влюблен? Влюблен ли ты?
— Возможно, есть кое-кто, кто мне интересен, — признается он, обращая внимание на наши костяшки пальцев, слегка соприкасающиеся в потоке воды. Моя грудь напрягается. — Но это сложно.
— Понимаю, — мягко говорю я. Я хочу спросить больше. Но он не дает мне этого сделать.
— Расскажи мне, как работают маяки? — Илрит сидит, как будто напряжения и не было. Как будто мой вопрос ничего не значил.
Сдерживая вздох, я сажусь рядом с ним. Мое бедро задевает его хвост. Он не отстраняется. Я глубоко вчитываюсь в его вопрос.
— В маяке есть водяное колесо, которое вращает механизм. Служащие должны...— Я рассказываю ему все, что помню о маяках. Большая часть моих знаний почерпнута из базовых, образовательных воспоминаний, которые, думаю, знает каждый в Тенврате, а не из моего личного опыта. Что странно, если учесть, что одно время я был смотрителем маяка.
Наша беседа течет и течет, как прилив и отлив, каждая тема легко переходит в другую. Мы — два корабля в спокойном море, движущиеся в унисон, подгоняемые одним и тем же ветром. Никогда в жизни мне не было так легко говорить с кем-то обо всем на свете. Думаю, если бы мы говорили ртом, у нас бы уже болело горло.
Проходят часы, и океан темнеет. По поверхности океана пляшут золотые блики, отбрасывая слабые лучи света, которые уже не доходят до замка сквозь мрак и гниль. Ночь уже опускается.
Илрит доедает принесенную недавно еду. Правда, все это было для него. Я по-прежнему не испытываю голода и явно не хочу есть. Но, несмотря на это, он все равно предлагает мне немного. Я вежливо отказываюсь, и мое отсутствие интереса вызывает у него короткий, странный взгляд, который я не могу расшифровать.
— Не могу поверить, что мы целый день только и делали, что разговаривали. — Я хватаюсь за перила и откидываюсь назад, приподнимая бедра и зависая в воде в странном равновесии напряжения и расслабления. — Я не могу вспомнить, когда в последний раз я проводила так много времени, делая так мало.
— Мало? Говори за себя. — Илрит тихонько фыркнул. — Я провел целый день, изучая Мир Природы и его народы. Это день, проведенный с пользой при любых обстоятельствах. Но компания сделала его исключительным — знакомство с тобой сделало его исключительным.
Я с улыбкой откидываюсь на перила.
— Ты очень вежлив.
Илрит качает головой.
— Я решил, что мне нравится твое общество, Виктория. Неужели в это так трудно поверить?
— Признаюсь, сначала я не была уверена.
— Ты для меня сложный человек.
— Сложный?
— Бывало, что ты меня разочаровывала, а бывало, что...— Он тихо вздыхает, и я думаю, что он не собирается продолжать. А когда он все-таки заговорил, то так тихо, что я едва расслышала. — Когда ты заставляла мою душу петь такими нотами, о которых я и не подозревал.
Я слабо улыбаюсь.
— Я сделаю все возможное, чтобы все Вечное Море пело. — Он не это имел в виду, и я это знаю. Он знает это; я почти чувствую это. Но никто из нас больше ничего не говорит. Мы оба изо всех сил стараемся не переступить черту, которая находится прямо перед нами.
— Я верю в тебя. Если кто и сможет, так это ты. Ты уже столько всего преодолел.
Я пожимаю плечами.
— Я просто продолжаю жить, как и все.
— А у тебя это получается легко. — Он одаривает меня блестящей улыбкой, ослепительной, как закат.
— Сегодня было раннее утро, тебе следует немного отдохнуть. — Не знаю, почему я так неожиданно это говорю. Я не хочу, чтобы он уходил.
— Надо, тем более что у меня есть планы на завтра.
— Еще один день сидеть со мной на балконе? Я могу представить себе и худшие судьбы.
— Нет, мы отправимся в путешествие. — Илрит слегка ухмыляется.
— Я думала, мне придется общаться с Бездной?
— Это не менее важное путешествие.
— Куда? — Я наклоняю голову. Он заинтересовал меня.
— А что интересного в том, что я тебе расскажу?
Я закатываю глаза. Илрит получает слишком много удовольствия от того, что дразнит меня.
— Ладно, храни свои секреты.
Он уходит с балкона, прихватив с собой оставшуюся еду и контейнеры. Я остаюсь на краю Бездны в одиночестве. После почти целого дня, проведенного в его компании, я сразу же ощущаю его отсутствие. Это торжественное напоминание о том, что мне придется встретиться с этой огромной неизвестностью без него.