Мы плывем мимо самой высокой башни замка, возле огромных корней Дерева Жизни, которые узлом расходятся по скале, на которой стоит замок. Корни зазубрены и изрезаны глубокими бороздами. Некоторые из них полностью расщеплены на две части. По мере подъема красная дымка редеет, как бы сгорает под лучами солнца. Чем выше мы поднимаемся, тем светлее становится, и тем отчетливее я вижу все резьбы, сделанные в корнях.
Именно тогда меня осеняет, такое же яркое, как послеполуденное солнце, что мы собираемся всплыть на поверхность воды. Лучи света, отфильтрованные до дымки на морском дне, теперь бьют мне в щеки. Я моргаю и улыбаюсь. Мне кажется, что я уже целую вечность не видел солнца без фильтрации, и до этой секунды я не понимал, как сильно мне его не хватает.
Оторвавшись от поверхности, я инстинктивно делаю глубокий вдох. Действие еще продолжается, но оно не приносит удовлетворения. Мне больше не нужно дышать в этой почти магической форме. Тем не менее, движение приносит мне некоторое успокоение.
Мы покачиваемся на волнах. Для большого водоема Вечное Море удивительно спокойно. Волны достаточно малы, и я без труда вижу, где Илрит и воины взобрались на гребень.
Они скользят к огромному дереву, которое, кажется, поддерживает само небо своими могучими ветвями, раскачивающимися на ветру, не ощущаемом под водой. Серебристые листья закручиваются в спирали и кружатся в воздухе, словно падающий снег. Я видела Дерево Жизни в воспоминаниях Илрит, но увидеть его воочию — это совсем другое ощущение. Все мысли замирают, когда я смотрю на часового, который действительно выглядит так, как и подобает богу.
— Виктория, сюда, — зовет меня Илрит.
Я снова становлюсь в строй рядом с Илритом, воины идут прямо за нами. Подводная полка, на которой стоит дерево, поднимается вверх, вода с драгоценными камнями становится достаточно мелкой, чтобы можно было с легкостью разглядеть песчаное дно. Илрит ведет нас через лабиринт сплетенных корней. На них тоже видны следы от топоров и других рубящих орудий, сдиравших кору. К каждому порезу и шраму прикреплены веревки из ламинарии, украшенные ракушками и кораллами, — бессистемные бинты, которые мало что могут сделать с красным соком, все еще сочащимся от жестокости.
Вскоре вода становится достаточно мелкой, чтобы я мог стоять. Илрит продолжает плыть, извиваясь до тех пор, пока это не кажется слишком трудным. Я уже собираюсь спросить его, как далеко мы зашли, когда он издает ноту, и вода вокруг него начинает шипеть и пузыриться.
— Илрит? — с тревогой спрашиваю я.
По мере того как он поет, его чешуя сходит с тела и превращается в морскую пену, обнажая под собой две вполне человеческие ноги с отметинами, создающими иллюзию чешуи. Он стоит, и вода собирается вокруг его коленей. Теперь я понимаю, почему он надел сегодня одежду на нижнюю половину тела. Хотя щеки мои потеплели от того, как намокшая ткань прилипла к каждой линии его тела.
— Да? — Вода доходит ему только до колен, в то время как мне она почти до половины бедра. Даже в человеческом обличье он очень высок.
— Ты... ты...
— Ты видела меня с ногами в моей памяти. — Он по-прежнему говорит, не шевеля губами. Телепатия остается единственным способом общения сирен. — Это не должно быть сюрпризом.
— Я знала, что это возможно, да, но видеть это... — Я перевожу взгляд с его пальцев ног, все еще скрытых под волнами, на мощные бедра, на юбку, которую он носит. Это все человеческое? Я хочу спросить, но не решаюсь.
— Превращение может быть немного странным для тех, кто никогда не видел этого раньше, — признает он и оглядывается на воинов, все еще находящихся в воде. — Вы двое можете идти и отдать дань уважения жертвам Дерева Жизни за твое оружие. Мы будем через несколько часов.
— Его Светлость велел нам следовать за тобой, — неуверенно говорит один из воинов. Значит, Вентрис действительно послал их присмотреть за мной и Илритом. Предсказуемо.
— Воздух пронизан холодом, — говорит Илрит. Я этого не чувствую. Интересно, это потому, что я больше не могу с моим телом, потому что он более чувствителен, или это просто откровенная ложь? — Следующей Человеческой Королеве еще предстоит оживить времена года. Это будет неудобно для тебя.
Воины обмениваются неуверенными взглядами.
— Я буду работать над гимнами старых, — говорю я с авторитетным видом. — Вам не стоит рисковать тем, что услышанные слова могут повлиять на ваше самочувствие, ведь вы не практиковались в пении под гимны, чтобы защитить свой разум, как это делал Илрит.
— Это правда... — признает один из воинов. Собственный интерес — мощный мотиватор. — Мы будем ждать вас здесь и предложим наши песни, чтобы укрепить Леди Леллию и подношение.
Они снова ныряют под воду. Здесь достаточно мелко и прозрачно, чтобы я мог видеть, как они опускаются, направляясь к одному из покрытых шрамами и орнаментами участков корня. Они кладут обе руки на дерево и закрывают глаза. Из-под волн доносится тихая песня, вода вокруг них слегка колышется.
— Это молитва, дань уважения Леллии, — объясняет Илрит. — Она дала нам оружие и доспехи, которые мы используем для защиты от ярости Лорда Крокана.
— Это... потрясающе. — Я с трепетом смотрю на дерево.
— Дерево — это один из анкеров5 моего народа. Для меня было важно поделиться им с тобой. Я хотел, чтобы ты знала, что в Вечном Море есть не только смерть и суматоха. Есть и свет, и жизнь.
— Я польщена, что ты доверил мне это паломничество, — искренне говорю я. Мне хочется взять его за руку, но я не решаюсь сделать это, когда воины могут увидеть.
Я все еще говорю мыслями, а не устами. Даже над поверхностью я обнаружила, что теперь более естественно думать о том, что мне нужно сказать. Возможно, скоро я смогу контролировать эту способность настолько, что мне больше не понадобится оболочка, которую подарила мне Фенни, чтобы защитить меня.
— Пойдем, я провожу тебя к двери. — Илрит пытается сделать шаг и спотыкается. Я делаю движение, чтобы помочь ему, но он поднимает руку, останавливая меня, и оглядывается на воинов. — Со мной все будет в порядке, к моим сухопутным ногам всегда нужно привыкать. Я не так часто здесь бываю. Суша немного неудобна и некомфортна для нас, морских жителей.
Я улыбаюсь и думаю о его одержимости кораблями.
— Знаешь, у людей все наоборот. Мы называем их «морскими ногами», чтобы обозначить привыкание к жизни в океане.
— Правда? — Он выглядит искренне очарованным, как всегда, когда речь заходит о корабле.
— Правда. — Я оглядываюсь на воинов. — Ты уверен, что я не смогу помочь тебе, пока ты не станешь немного увереннее? — Ни один из воинов не обращает на нас особого внимания... но достаточно одного взгляда. Я знаю это так же, как и он. Поэтому я ожидаю его отказа еще до того, как он придет.