Я не могу удержаться и оглядываюсь через плечо на дерево и его таинственную дверь. Илрит назвал его домом Леллии... но что, если это ее тюрьма? Если это так, то что это значит для Вечного Моря, для сирен и для отношений бога смерти и богини жизни?
Кто же Крокан — муж или похититель?
Глава 34
Корни снова образуют туннель. Они настолько плотные, что свет доходит до нас только с пляжа позади и, как я предполагаю, с другого пляжа далеко впереди. Шрамы от черенков тоже здесь. Сок, сочащийся из них, ярко-красный, все еще блестит в тусклом свете. Еще влажный.
— Эта резьба сделана недавно? — спрашиваю я.
— Не должно быть; Вентрис запретил новые резьбы. И, кажется, я помню их с тех пор, как был здесь в последний раз.
Более пяти лет, а они все еще кровоточат. Я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к ним, и Илрит не останавливает меня. Когда кончики моих пальцев касаются мокрого сока, меня пронзает дрожь, как тогда, когда моя кожа встретилась с кожей Илрита сразу после его возвращения из впадины. Но это ощущение другое, более сильное. В глубинах моего сознания проносится трель резких слов. Они не похожи ни на один язык, который я когда-либо слышала. Не похожи на слова сирен и даже на слова стариков.
Я отдергиваю руку, пока бессвязные звуки не заполнили мое сознание невыносимым хаосом. Боль разрывает виски, просясь на место, которое сейчас занимает часть меня. Воспоминание исчезает прежде, чем я успеваю выбрать, какое именно.
Потирая виски, я пытаюсь вспомнить, что именно я потеряла. Но жизнь длинна и наполнена тысячами мелких моментов, которые кажутся несущественными, пока их нет. Невозможно перебрать их все... чтобы понять, что это было.
— Что случилось? — На его лице написано беспокойство. Илрит движется ко мне.
Я останавливаю его рукой, но не прикасаюсь к нему. Меньше всего мне хочется, чтобы то, что случилось со мной, каким-то образом перешло на него.
— Я… я почувствовала что-то странное.
— Странное?
— Это была песня, но не похожая ни на одну из тех, что я слышала раньше. На ту, которую я когда-либо разучивала. — Я выпрямилась, боль утихла. Хотя неприятное ощущение, что у меня вырвали воспоминание без моей воли, все еще остается в горле. Вначале мне казалось, что я могу отдать так много, но теперь, когда они уходят без спроса, когда у меня отнимают нужные мне части, я чувствую необходимость всеми силами держаться за то, что у меня осталось. — Я думаю, это была Леди Леллиа.
Илрит делает маленький шаг вперед. Я опускаю пальцы с корня, все еще не решаясь прикоснуться к нему. Он, видимо, уловил мое беспокойство, потому что его руки зависли совсем рядом с моим телом, словно он едва сдерживается, чтобы не заключить меня в свои надежные объятия.
— Ты... слышала песню Леди Леллии?
— Это было не так, как у Крокана. Она не была похожа на песни ваших сирен. И язык был не похож ни на один человеческий язык, который я когда-либо слышала. — Я смотрю на сочащийся сок, потом на кончики пальцев. Он уже исчез. Но слабый красноватый оттенок окрасил три моих центральных пальца от кончика до второй костяшки. Я провожу большим пальцем по пальцам. Как и все остальные отметины и цвета, он не исчезает. — Она требовала воспоминаний, как и все остальные гимны старых богов. Я могу лишь предположить, что это была она.
Илрит больше не может сдерживаться. Он сжимает меня в своих мощных объятиях и кружит нас с диким хохотом. Ослабив хватку, я сползаю по его сильной фигуре, и мое тело мгновенно наполняется ощущениями. Он берет мое лицо в обе руки, притягивает к себе и целует, затаив дыхание. В голове у меня все еще мысли о леди Леллии и утраченных воспоминаниях, но тело рвется от головокружительного желания, которое приковывает меня к настоящему моменту.
— Ты поистине великолепна.
— Я ….
Я не могу избавиться от этого ноющего чувства. Я не хочу испытывать терпение Илрита, но кое-что продолжает меня беспокоить. — Это дерево никогда не рубили до Герцога Ренфала?
— Да, и с тех пор все рубки были ограничены. — Илрит смещает свой вес. — К чему ты клонишь?
— Герцогство Веры получает прибыль от создания копий?
Он поднимает брови, сначала удивленно, но затем опускает их, и на его губах появляется улыбка. Илрит обнимает меня и качает головой.
— Вечное Море не совсем похоже на твой мир в этом смысле, — задумчиво говорит он.
Хорошо, что у него хватает ума понять, что этот вопрос требует деликатного подхода, так как он может легко сойти за нападение на мой дом. Хотя я полагаю, что если он смог вынести мои расспросы о Крокане и Леллии, не расстроившись, то и я смогу сделать то же самое с моим человеческим миром и обычаями.
— Здесь не все вращается вокруг покупки, продажи и торговли. Хор следит за тем, чтобы наш мир оставался в полной гармонии. Иногда для этого приходится жертвовать немногими. Но взамен мы все получаем заботу друг о друге. Благодаря этому балансу в песне мы все имеем достаточно средств для поддержания своего тела, ума и духа. Более того, есть вещи, которые мы считаем слишком особенными, слишком священными, чтобы их покупать или продавать.
Признаюсь, что это понятие мне кажется странным.
— Все это не значит, что ваш мир плох, — быстро говорит он. — Только то, что наши миры разные.
— Тебе не стоит беспокоиться, Илрит. Я поняла твое намерение, и в том, что ты сказал, нет ничего плохого. — Я надеюсь, что он понимает то же самое, что и я. Что мои расспросы ни на что не намекают. Хотя, наверное, так и есть...
Что Герцогу Ренфалу было выгодно ослаблять Древо Жизни? Этот вопрос не дает мне покоя. Если Древо Жизни обеспечивало безопасность Вечного Моря, сдерживая гниение и ярость Крокана... зачем его рубить? Он же не извлекал из него никакой выгоды. Мне приходит в голову еще одно возможное объяснение.
— Герцог Ренфал начал эту вырубку после своего общения?
— Нет, хотя после этого она усилилась.
Возможно, тогда это был приказ Лорда Крокана. Возможно, бог смерти и богиня жизни вовсе не возлюбленные, а враги... зажатые в ловушку бессмертной борьбы. Приказ Герцога Веры мог быть уловкой Лорда Крокана, чтобы убить ее. Навести порчу, а затем найти решение, убивающее Древо Жизни.
Герцог Ренфал тоже мог общаться с богом задолго до того, как тот дал знать об этом. Крокан мог командовать началом рубки; точно сказать невозможно. Со временем его разум исказился от общения, но, возможно, это произошло быстрее, чем кто-либо мог предположить. Что, если он был марионеткой Лорда Крокана?
— Виктория, почему у тебя такое серьезное выражение лица? — Илрит слегка нахмурился.
— Боюсь, Илрит, что здесь кроется нечто большее, — признаю я.
— Конечно, есть. — Он разочаровывающе беззаботен в этом вопросе. — Старые боги не предназначены для понимания нашим умом. Я уверен, что в их работе есть много такого, чего мы не можем постичь.