Сандра кивнула, горящими глазами следя за Говардом и Пэт. В голове одна мысль цеплялась за другую. Да, да, да. Надо вот так и поступить. Я сделаю доброе дело для своих друзей, а они…
Что ж, это выход. Пэт уже давно имеет право распоряжаться своими деньгами, подписывать чеки…
Пэт откинулась и уперлась светлым затылком в красноватый живот Говарда. Его голубые глаза смотрели вдаль.
– Ну как? Вам понравился "Двойной марш"? По-моему, это великая вещь для сакса. Я прав?
Он перехватил взгляд Сандры и прищурился. К взглядам женщин Говард Нистрем привык давно, еще подростком. Бывало, отец, такой же здоровенный, как и он теперь, толкал его локтем в бок и говорил:
"Сынок, погляди-ка, как девчушка на тебя пялится".
Поначалу Говард смущался, а потом его уже не надо было толкать в бок. Эти взгляды он научился читать затылком, а не только глазами. Более того, он научился отвечать на них. Почему не взять то, что тебе предлагают и за что благодарят? Кто знает, может быть, от пресыщенности его потянуло к Пэт Трифиро. Такой прохладной, если не сказать холодной.
Ему казалось, она действует на него подобно исцеляющему от внутреннего жара компрессу. Если бы не Пэт, он бы просто сгорел.
Говард читал взгляды Сандры Мередит, которая смотрела на него точно так же, как до нее многие и многие девчонки. Помнится, Пэт познакомила его со своей подругой в клубе, где он играл в тот вечер, и он даже размышлял, не поиграть ли с ней. Но к Пэт его тянуло, как магнитом.
Надо отдать должное горячей Сандре, она и тогда, в ранней юности, умела держать себя в узде. Как только она поняла, что Говард на самом деле принадлежит Пэт, она приняла решение, и какое - он понял по ее глазам.
С тех пор Говард хранил верность Пэт, хотя в это трудно было поверить всем, кроме самой Пэт Трифиро. Она смеялась и говорила Сандре, что, наверное, так сошлись звезды и с этим ничего не поделаешь.
И на самом деле Пэт с Говардом по-настоящему сошлись под звездами, но не теми, которые на небе. Они сошлись под звездно-полосатым флагом, если говорить точно.
Они с Говардом встретились не в Штатах, в другой стране, в которой Пэт была с родителями. Это произошло в Восточной Европе, страна называлась Чехословакией, где отец Пэт был послом по особым поручениям. Был канун Дня благодарения, и в американском посольстве в Праге готовились к нему так, как дома, в Америке.
Здоровенная индейка не скупилась на ароматы и щекотала ноздри каждому, кто не утратил обоняния. По традиции в посольство пригласили всех американцев, которых национальный праздник застиг в чужой стране. Поэтому за длинным столом, уставленным праздничными яствами, оказался и молодой музыкант Говард Нистрем.
Отведав сочной индейки с ананасами, выпив вина, Говард готов был играть на своем саксофоне до следующего национального праздника.
Он так и поступил бы, но ему подвернулся другой инструмент - юная Патриция Трифиро, тоже оказавшаяся за этим столом.
– Говард.., я могу тебя так называть? Меня, кстати, зовут Патриция Трифиро.
– Привет, Патриция Трифиро. А тебя можно называть Пэт?
– О, конечно! Ты необыкновенно играешь, - прошептала она. - Я вообще люблю саксофон. А ты почему играешь на нем?
– Он мое продолжение. Я по гороскопу Скорпион, а если ты посмотришь на начертание его символа, то увидишь, что оно похоже на букву "М", последнее колено которой изогнуто наподобие саксофона. В этом рисунке я увидел знак для себя.
– Ты считаешь, что не ошибся?
– Нет.
– Я тоже люблю музыку. Я собираюсь стать музыкальным обозревателем. Не начать ли мне с тебя?
Говард молча разглядывал девушку, его губы блестели от жирной индейки и раздвигались в чувственной улыбке, синие глаза потемнели.
– Я согласен. Начнем прямо сейчас? Пэт кивнула.
– Можно и сейчас. Я возьму свое первое интервью у саксофониста Говарда Нистрема.
Они перешли в гостиную, где по стене распластался звездно-полосатый флаг. Молодые люди говорили о музыке', но поцелуй, который получился сам собой и совершенно неожиданно не был поцелуем благодарности. Горячий кончик языка Говарда прошелся по губам Пэт, они раскрылись так охотно, словно ждали этого мига весь вечер. Пэт впустила настойчивый язык Говарда в свой рот, и ее опалило жаром.
Внезапно девушка смутилась - а если кто-то войдет в гостиную? И она потянула на себя полотнище флага, которое послушно поддалось. Увлеченные поцелуем, молодые люди даже не уловили застоялого запаха пыльной ткани - они упивались волнующей сладостью друг друга.
Поцелуй под флагом запомнился обоим - и Пэт, и Говарду. Казалось, звездно-полосатое полотнище соединило их так крепко, что уже ближе к Рождеству одних поцелуев им стало мало… Но это уже было в Штатах.
Пэт заканчивала университет, а Говард играл, играл, играл. И без того сладостная музыка, издаваемая его саксофоном, теперь сочилась любовью. Клубы, в которых он давал концерты, набивались до отказа. Он менял музыкантов, с которыми выступал, менял направления, но все это был джаз, джаз, и ничего иного.
Пэт неустанно писала о джазе, и будущее казалось совершенно ясным обоим - ничего иного, кроме брака, быть не может…
– Леди Пэт-Сан, - скаламбурил Говард, тем самым вернув девушек к реальности, - я ненадолго оставлю вас, поеду прокачусь.
Не ожидая ответа, он направился к конюшне, где стоял прекрасный гнедой жеребец. Говард быстро и умело оседлал его, и через минуту девушки увидели, как молнией сверкнули красно-бурые бока жеребца, уносящего на спине Говарда Нистрема.
Пэт проследила за ним взглядом, полным любовной печали.
– Что мне делать, Сандра?
– Получить то, что хочешь, Пэт, - упрямо повторила Сандра Мередит.
– Но как сказать Говарду? Он, может, и согласится, но я не хочу взваливать на него такую тяжесть. Он музыкант, тонкая натура, взрывная… Такое сообщение может помешать ему чувствовать себя полноценным отцом…
Полноценным отцом он-то как раз будет себя чувствовать, подумала Сандра. Но, кто знает, будет ли он после этого относиться к Пэт как к полноценной матери? Не станет ли искать женщину, которая согрешила с ним.., в пробирке?
От внезапно пришедшей мысли Сандра чуть не рассмеялась. Согрешить в пробирке.
Чудеса!
– Я думаю, Пэт, не стоит говорить ему всего. Это ничего не изменит, но усложнит совершенно точно. Если ты решишься на такой шаг, то скажешь Говарду: мол, доктор хочет обследовать нас обоих. Это нормальное явление. Ты приведешь Говарда в клинику, у него возьмут сперму…
– Сандра, ты говоришь так, будто я уже решилась.
– Я говорю так потому, что я уже решилась.
От неожиданности Пэт подскочила и уставилась на подругу. Темные глаза смотрели из-под темной челки с хорошо знакомой Пэт решительностью.
– Ты? Но я даже и мысли такой не могла допустить…
– Но почему бы и нет? Мой организм работает как часы, в моем роду нет ни больных, ни слабых. Может быть, в нем есть излишне ленивые и романтичные, но при твоих деньгах такие качества для ребенка могут стать плюсом, а не минусом.
Пэт сдавленно засмеялась.
– Сандра, но как же… Я знаю, это болезненная процедура. Очень.
– Если такое могут пережить другие женщины, почему не я? Это мой свадебный подарок тебе, Пэт.
– Дитя в подарок, - задумчиво проговорила Пэт.
– Да, вот именно.
Пэт ошарашенно молчала.
– Что поделаешь, иногда природе надо помочь! - изрекла Сандра.
– Дорогая, я.., не знаю…
– Но разве есть иной способ получить то, что ты хочешь? Или ты боишься?
– О нет, я не боюсь! Но ты… Чем я смогу тебя отблагодарить? Какой сделаю тебе подарок? Ведь ты отдаешь мне частицу себя…
– Но, Пэт, такая частица появляется у меня в организме каждый месяц и пропадает без надобности. Так почему мне не подарить ее тебе?
– Я.., согласна, - прошептала Пэт и кинулась подруге на шею.