Роман внимательно посмотрел на Малышева. Тот сидел свободно, все еще с улыбкой глядя на начальника, только в глазах появилось беспокойство.
— У меня другое мнение, — холодно сказал Роман. — Суда загружать, конечно, надо. Но будем называть вещи своими именами. В Москве знают, что мы имеем пятнадцать пароходов. Планируют. Мы все время перевыполняем, получаем премии. Там считают, что мы хорошо работаем, а на самом деле? Скажите, если бы не было «приблудных» судов, выполнили бы мы план?
Малышев снова пожал плечами.
— Наверное, нет.
— Министерству известно о такой системе, принятой в нашем пароходстве?
— Думаю, что не знают. Но предполагают, и смотрят сквозь пальцы. Пароходство выполняет план, и это уже хорошо. Криминала здесь нет…
— Есть, — сказал Роман. — Мы обманываем государство.
— Что же вы предлагаете? — уже с явным беспокойством спросил Малышев.
— Предлагаю продолжать загружать чужие суда, но в сводке проставлять грузы, фактически перевезенные только нашими пароходами. А для тех завести особую графу.
— Тогда пароходство ничего не заработает, — разочарованно протянул Малышев. — Люди привыкли к ежемесячному выполнению плана. Такое новшество произведет плохое впечатление и в министерстве. С них ведь тоже спросят. Понимаете?
— Понимаю. Ведь из-за того, что люди привыкли к такой системе, они развращаются. Кончать надо трескотню. Вы думаете, мне было бы неприятно ежемесячно докладывать в Москву, что пароходство хорошо работает? Поверьте, приятно, но работать надо честно. Попросим пересмотреть план. Нам ведь здесь на месте видней. Если мы представим веские доводы, там должны обязательно согласиться.
— Попробуйте. Я не берусь. Если по справедливости, то нам надо скинуть процентов десять минимум. Вот тогда еще кое-как потянем. Напрасно вы собираетесь ломать старую систему. Ну, если тут, согласен с вами, и есть чуточку обмана, то ведь он никому не вредит.
Роман положил на стол свои большие руки, пошевелился в кресле и стал похожим на собравшегося в комок ежа. Челюсти как-то по-особенному сжались, нижняя губа полезла на верхнюю. Лицо сделалось злым. Верный признак того, что Роман сдерживает гнев. Увидя такое выражение на лице капитана, на судне говорили «забульдожил» и старались не попадаться ему на глаза.
— Так вот, Виктор Александрович, в будущем месяце мы покажем только то, что действительно перевезли. Без всяких «приблудных». Поняли?
— Понял, товарищ начальник, — официально сказал Малышев, заметя перемену в тоне Романа. — Но все же не советую. Боюсь, что в министерстве останутся недовольны таким оборотом дела. Еще раз обращаю ваше внимание, что и с него спрашивают.
— Пусть. Наше дело добиться реального плана и его выполнять. Вы свободны. Благодарю вас.
— Может быть, не стоит так резко поворачивать? — с надеждой, уже в дверях, спросил Малышев. — По одному чужому судну будем писать ежемесячно. Так незаметно подойдем к истине, а?
— Нет. Рубить — так сразу.
Вскоре в кабинет пришел Шакдогурский. Он начал издалека, осторожно подводя разговор к плану. Роману надоела его дипломатия, он прямо спросил:
— Вы что, по поводу плана пришли? Малышев передал вам мое решение?
— И по поводу плана тоже, — шутливо сказал Шакдогурский. — Нельзя так, Роман Николаевич. Вы, извините, человек еще не очень опытный. Послушайте старого зубра…
— Так вот, Бахтиар Варламович, — перебил его Роман. — Мы тут с главным диспетчером потолковали и решили, что грузы, перевозимые «приблудными» судами, — вы понимаете, о чем идет речь, — в план пароходства не включать. Так, по-моему, будет правильнее, и в министерстве лучше узнают наши реальные возможности.
Шакдогурский отрицательно покачал головой.
— Я в корне не согласен. Во-первых, пароходство не выполнит план, во-вторых, в Москве будут недовольны.
— Мне уже говорил Малышев. Что ж, придется идти на такую меру.
— А каково мнение начальника политотдела?
— Я с ним еще не говорил. Но уверен, что он будет согласен со мной.
Шакдогурский ушел недовольный. В середине дня Романа вызвали по «ВЧ» из министерства. Он ждал такого звонка. На другом конце провода очень знакомый голос весело поздоровался с ним.
— Как дела, Роман Николаевич? Не узнаешь? Хе-хе. Вересков. Да, Валериан Афанасьевич. Давно не виделись. Жив-здоров… Поднимай выше… Как получилось? Судьба. Воевал, был ранен. Встретимся — расскажу подробно…
Вересков! Романа покоробил его фамильярный тон. Кажется, на «ты» они никогда не были…