Шакдогурский возмущенно пожал плечами.
Сдача дел не заняла много времени. Шакдогурский хвастливо сказал:
— Я пароходство знаю так же хорошо, как свою жену. Остается только подписать необходимые документы.
Теперь нужно было ехать в Мурманск, куда через неделю придет «Никель».
— Вот все и кончено, — сказал Роман Вале, когда вернулся из пароходства, подписав последний документ. — Послезавтра еду. Татку отправим к старикам, а ты, как только сможешь, приедешь ко мне. Ничего, Валюша, Мурманск недалеко…
Из Ленинграда он уезжал наспех. Забежал к Жене, не застал ее дома, оставил ей денег. Но она не зашла к нему.
Глава IV. «Никель»
Оформив документы в Заполярном пароходстве, Роман отправился в порт. У причалов выгружалось и грузилось несколько советских судов. В стороне рыбной базы поднимались густые пароходные дымы. Роман вспомнил кипучий Мурманск военных лет. Транспорта, корабли охранения, военные миссии, веселого капитана с «Оушен Войс». Где-то теперь О’Конор?
«Никель» стоял у лесного мола. Увидев теплоход, Роман горько усмехнулся. После большого, красивого «Гурзуфа» «Никель» казался пигмеем. Судя по линиям корпуса, надстройки и трубы, теплоход был новым, но на всем судне лежал отпечаток запущенности. За бортом болтались неубранные концы, висела швабра, раскачивались на ветру незакрепленные стрелы, у трапа отсутствовал вахтенный матрос… Краска кое-где облупилась, по корпусу сползали ржавые подтеки.
Роман поднялся на борт, открыл одну из дверей и сразу же очутился в крошечной кают-компании. Команда обедала. За столом сидели в грязных робах, ели грязными, не вымытыми после работы руками. Все это заметил Роман. Он поздоровался и спросил капитана. Человек в засаленном кителе, с круглым одутловатым лицом и маленькими набрякшими глазами, сидевший во главе стола, встал:
— Я капитан. Что вы хотите?
— Приехал сменить вас. Вот приказ.
Капитан «Никеля» почти выхватил из рук Романа листок.
— Наконец-то, — радостно закричал он, — наконец-то меня освобождают от каторги, от проклятой коробки… Сколько я рапортов подал! Ну, пойдемте ко мне в каюту, я вам все расскажу, передам документы, и чтобы моего часа лишнего здесь не было…
Сидящие за столом не проронили ни слова, только поднимаясь за капитаном «Никеля» по трапу, Роман услышал, как кто-то довольно громко и презрительно сказал:
— Новый гастролер прибыл. Штрафник какой-нибудь. На исправление. Ну, мы его тут исправим.
В капитанской каюте было грязно и не убрано. Койка с серыми простынями, сбитыми в кучу, на столе остатки закуски, граненые стаканы и зеленоватая пустая бутылка.
— Вот так и живем, — сказал капитан «Никеля», заметив брезгливый взгляд Романа. — Ничего, привыкнете. Меня зовут Вадим Васильевич, а сокращенно на судне — Вадвас. Понимаете, целый год мучился на этом дерьме… Ну да ладно, с такой радости надо сначала выпить.
Капитан «Никеля» схватил стаканы, бросился к умывальнику, открыл кран. Вода не шла.
— Вот всегда так. Сколько раз говорил механикам, чтобы воду с утра качали. Как об стенку горох…
— Да вы не беспокойтесь…
— Ничего, ничего, я сейчас, — Северов открыл дверь и крикнул кому-то вниз: — Петрович!
Через несколько минут в каюту без стука вошел мальчишка в засаленном поварском колпаке и таком же переднике.
— Ну, чего вам? — грубо спросил он, не глядя на своего капитана.
— Петрович, ты убери быстренько всю гадость со стола, помой стаканы да принеси какой-нибудь закуски. Ладно? Чего там у тебя есть?
— Что, опять трескать огненную воду будете? — спросил Петрович, убирая со стола.
Роман еле подавил смех, а Вадвас сделал страшные глаза.
— Ты, брат, не очень-то забывайся. С капитаном разговариваешь.
— Да знаю я…
Когда мальчишка ушел, Северов обиженно сказал:
— Вот изволите видеть. Наш шеф-повар. Ни черта, кроме макарон и каши, готовить не умеет, а как разговаривает? И все так. Почему? Потому что знают — худшего судна нет. Никто на нем плавать не хочет. Что бы ни сделали, все равно не уволят.
Петрович вернулся, поставил на стол два мутных стакана, толсто нарезанный хлеб, желтые соленые огурцы, картошку с мелко накрошенным луком и собрался уходить, но капитан задержал его.
— Налить маленькую, Петрович?
Повар хмуро буркнул:
— Знаете ведь… Не надо.
Северов достал из шкафа непочатую бутылку водки, сдернул жестяной колпачок, разлил по стаканам.
— За ваше счастливое плавание. Правда, я не очень-то верю, что оно будет приятным.