Тик, тик, тик… Щелкает счетчик лага. Миля за милей остаются за кормой «Киренска». Роман лежит на диване. Спать не хочется. Глаза открыты. В руках незажженная сигарета…
…Недавно «Киренск» ходил на Кубу. В Гаване он встретился со своим бывшим старпомом с «Гурзуфа» Мельниковым. Они обнялись, как родные. Мельников плавал капитаном на теплоходе «Дивногорск». Он водил Романа Николаевича повсюду, хвастал: «Вы только посмотрите, что за красавец!» Теплоход был хорош. Небольшой, современный. Роман Николаевич похвалил судно, чем доставил Мельникову большое удовольствие. Потом они долго сидели на палубе в креслах под теплым звездным небом, пили крепкий кофе.
— Вы не устали еще от моря? — спросил Мельников, когда они, отодвинув чашки, закурили.
Роман Николаевич помолчал.
Он подумал о том, что могло бы заменить в его жизни море, моряков и суда, к которым он относился как к людям?..
— Нет, не устал.
— А жена, дочь, дом?
Это был трудный, наболевший вопрос. И сразу перед ним возникло Валино лицо.
Надо бы побыть с нею подольше дома… Но сейчас о переходе на берег не может быть и речи. Да и Валя не захочет, чтобы он ушел с любимой работы. Именно сейчас, когда наступила пора зрелости, когда он командует таким судном и чувствует себя сильным, опытным и спокойным.
Но если посчитать, она во всем права. Он почти не был дома. Сколько месяцев из двадцати лет он провел с женой? И когда он начинает вспоминать свою жизнь, в первую очередь в памяти встают пароходы, и уже вокруг них начинают нанизываться все события и случаи… Да и как может быть иначе?
Прошлым рейсом они грузились в Новороссийске. Там его навестил «роскошный» моряк. Огромная фуражка с золотой эмблемой, форменный пиджак и одна ослепительная золотая нашивка.
— Прошу разрешения!
Капитан обомлел.
— Петрович, ты ли это?
— Я, Роман Николаевич, я, — смущенно улыбаясь, сказал Петрович, не зная, куда положить фуражку.
Капитан усадил гостя. Теплым ветром прошлого) повеяло на обоих.
— А помните, Роман Николаевич, — смеялся: Петрович, — как я коком был? Помните? Вот умора. А Гешку помните?
Вопросы, вопросы… Им нет конца. Петрович рассказал, что кончил в Мурманске рыбную Мореходку и теперь вот первый год плавает третьим штурманом на рефрижераторе.
Гешка Сербиянов уже капитан. В пароходстве его хвалят. Командует маленьким судном. И Руднева он встречал, тот тоже ушел в дальнее плавание, а вот боцман не захотел покинуть «Никель», так на нем и остался. Вероника, после того как Романа пере вели в Ленинград, ушла с «Никеля». Вышла замуж за капитана траулера. Живет в Мурманске.
— Вероника… Вот девушка, — с каким-то благоговением произнес Петрович. — Была бы помоложе, я сам бы на ней женился. С закрытыми глазами.
Роман Николаевич долго не отпускал Зимина. Когда прощались, молодой штурман заглянул капитану в глаза:
— Роман Николаевич, я вас никогда не забуду…
Усыпляюще гудел вентилятор. Роман закрыл глаза.
«Киренск» давно миновал Гибралтар и теперь шел курсом на мыс Сан-Винцент. От него начинался Бискайский залив, но плавание в этом бурном и опасном районе океана не тревожило Романа Николаевича.
Температура воздуха повысилась. По-прежнему дул свежий ветер. Небо покрылось тяжелыми, свинцовыми тучами.
Днем барометр начал падать, а к ночи усилился зюйд-вест. Он быстро набирал силу. Сначала ветер засвистел в вантах и потом как-то очень быстро перешел в беспрерывный вой. Появилась крупная, частая волна. Она яростно била в левый борт «Киренска». Судно начало покачивать. Качалось оно плавно, почти не причиняя неудобств команде. Шторм не беспокоил никого. Пусть дует даже десять баллов, «Киренск» не потеряет хода. У него еще есть миля в запасе, которую «царь Соломон» вытащит из резерва, если того потребует обстановка.
Роман Николаевич поднялся на мостик. Вода в океане кипела, как в котле. Ветер с силой гнал ее к берегу. Капитан стоял, засунув руки в карманы теплого пальто, внимательно наблюдая за поведением судна. В душе он еще раз похвалил «Киренск» и подумал о том, что на таком судне ничто не страшно.
Ветер крепчал. Теплый, влажный, он яростно давил на «Киренск», стараясь прижать его, положить на воду… Волны помогали ветру. Нескончаемой чередой набегали они на судно, забрасывали гребни на палубу, разбивались о надстройку, поднимая облака водяной пыли.
— Разыгрался, — сказал вахтенный штурман, отряхивая капли воды с плаща. Он на минуту зашел в рулевую рубку. — Стоять на открытом мостике трудно.
Роман Николаевич сидел на маленьком кожаном диванчике. Недавно подправили курс, взяв несколько градусов на ветер, и капитан мог идти к себе в каюту, но почему-то не хотелось уходить. Он сидел молча. Ему было покойно и привычно здесь, на этом диване, среди негромко щелкающих репиторов, около рулевого, в теплой рубке, освещенной только разноцветными глазками приборов. Все успокаивало его, вызывало приятное желание подремать. Над головой монотонно гудел пропеллер вентилятора.