…Какой приятный день. И главное, что он никогда не закончится, вечер не придет. Я так хочу, так оно и будет. За беседой не замечаем, как летит время. Возвращаемся в реальность только тогда, когда сержант говорит, что с кяриза уже руками машут. Спрашиваю, можно ли мне обратно с ними в БТРе поехать. Сержант не против, но вот как на это посмотрит особист? Бегу к кяризу, стараясь по своим же следам. Особист против категорически. То, что я так быстро сошелся с солдатами, его настораживает. Едем назад в УАЗе. У «собачника» уже стоит БТР, ребятам еще куда-то ехать. А УАЗы пылят к арыку и «виллам». Прошу остановиться — не попрощался с бойцами. Бегу к бронетранспортеру. Добежав, понимаю, что никаких слов нет, только эмоции и ком в горле. Я в Кабуле, а они здесь. Спиной ко мне сидит сержант. Я называю его по имени, он оборачивается, в его вдруг широко открывшихся глазах удивление. Откуда я знаю, как его зовут? Валера сказал. Я все же нахожу нужные слова. «Удачи вам, ребята». Сержант протягивает мне руку. Она огромная. Он осторожно жмет мне ладонь — не сломать бы. Ладонь у него как струбцина, в которой зажата моя деревянная заготовка. «До свиданья, может, когда и свидимся» — я смотрю в его широкое и вдруг ставшее совсем добрым лицо. «Да, обязательно свидимся», — говорит он. Можем уже сегодня. Приходи футбол смотреть вечером. «За кого болеть то?». Из люка высовывается Валеркина голова — «За разведроту». На Сержанте великолепные кожаные кроссовки. Я завидую ему. Мне думается, что не так уж все и плохо у них, если у парня такие кроссы. Они смогут постоять за себя. Посмотреть игру не удалось. Борт пришел, как обычно, не вовремя. Солдаты только начали вешать сетку на ворота….
Я встретил сержанта Андрея, спустя 21 год в Санкт-Петербурге. У него все та же огромная ладонь и широкое доброе лицо. Характерный выговор слов. Он уверенно стоит на земле, но уже на железных ногах. Свои потерял на подрыве. Поначалу я постеснялся к нему подойти. Как тогда в Кандагаре у его БТРа, не мог подобрать нужных слов. Но все-таки я нашел слова, потому, что очень хотел и, наверное, всю свою жизнь, ждал этой встречи…
Потом были еще неоднократные командировки в Кандагар. Бала пыль, были взрывы, была кровь. Но свою первую памятную встречу с Кандагаром я запомнил на всю жизнь.
Кандагар, лето 1989 года
На этот раз, прибыли без приключений, на аэродроме встречал бывший командующий Вторым армейским корпусом, а ныне губернатор Кандагара генерал-лейтенант Олюми. Хотя мы с ним раньше неоднократно встречались, он сделал вид, что меня не признал. Еще несколько месяцев назад, когда решался вопрос, выстоит ли власть под напором мятежников в Джелалабаде, он находился в Кабуле. Зато одного старого знакомого из его свиты я встретил. Бывший лейтенант, а ныне капитан афганского МГБ Асадулла, который раньше работал в контрразведке отдела борьбы с бандитизмом, увидев знакомое лицо, приступил к ритуалу «четурасти-хубасти» к вящей зависти иностранцев. Олюми искоса смотрел на наши традиционные излияния дружбы. Вместе с ним в нашу сторону глазела и группа одетых в темные, но чистые одежды душманов, вооруженных автоматами и дисковыми пулеметами. Ветерок раздувал их очень длинные рубахи. Чем-то они отдаленно напоминали членов рок-группы «Ялла», приезжавшей несколько лет назад к нам в Кабул. «Что за персонажи?», — спросил я у товарища Асада. «А ты что, не в курсе? — удивился он. — Это же наши друзья, исматовцы». Я чуть не подавился от неожиданности. То, что Исмат Муслим уже давно контактирует с властями и имеет звание генерала, я, конечно, знал, но чтобы вот так, просто, эта бандитская рожа стала вдруг другом Олюми? Верилось с трудом. Некоторое время назад он приезжал в Кабул на джиргу пуштунских племен, где произвел на окружающих неизгладимое впечатление своей пламенной речью, криками с трибуны и чтением каких-то душманских стихов. О том, что этот персонаж был «популярен» в народе, могло свидетельствовать то, что из желающих его «замочить» могла бы выстроиться очередь, в которую плечом к плечу встали бы его соратники по борьбе с народной властью вплоть до 1985 года, сотрудники Службы государственной инфоромации (ХАД) и царандоя, которым он испортил много крови. Не говоря уже о советских военных.