Чуть дальше, у здания штаба грелась на солнышке огромная куча оружия, брошенная исмаиловцами в ходе отступления — несколько безоткаток, ДШК, штук пять или шесть совсем маленьких минометов, без счета мин и коробок с патронами. Вокруг кучи стояли бойцы дружественного бандформирования. Дело запахло своейственным показу захваченного оружия «торжественным партсобранием». И я посчитал за лучшее ретироваться. Через десять минут в моей голове уже зрел коварный план. Пожалуй, это был один из самых спонтанных и необдуманных шагов, который я совершил в Афганистане. Обратившись к стоявшему недалеко от кучи оружия хадовцу, чье лицо мне показалось очень знакомым, я завел разговор о происходившем несколько лет назад в горах, на границе с Ираном, совещании дружественных бандформирований с участием Варенникова. После нескольких наводящих вопросов хадовец признал во мне «несговорчивого шурави», который послал тогда эмгэбэшников куда подальше и самовольно ушел беседовать с вооруженными душманами. Он был действительно рад нашей встрече. Мы обнялись и расцеловались, как этого требовал афганский этикет. А вот дальше моими губами вдруг зашевелил кто-то другой, это точно был не я. Этот другой попросил хадовца ввиду давнишнего знакомства с Амиром Саидом Ахмадом, уделить ему толику времени и сопроводить в близлежащую деревню, чтобы посмотреть как живут простые люди. После долгих раздумий, он согласился, попросив никому об этом не говорить. Через сто метров, которые мы прошли по направлению к кишлаку, нас остановил здоровенный душара, рост которого явно превышал два метра. Опоясанный пулеметными лентами бородач Ага-Голь после недолгого разговора с офицером изрек такую фразу: «Шурави пусть идет. А ты останешься здесь». Лицо офицера побагровело — он понял, в какую кучу дерьма в моем лице вляпался, и что может произойти с его карьерой, если я паче чаяния не вернусь из этого кишлака назад. Но было поздно. Таджик-хадовец остался стоять, где стоял, но уже в компании еще двух бородачей, сменивших на посту Ага Голля, а я попылил в неизвестность..
…Огромный мужик в шароварах, шедший впереди меня по узкой тропке, раздвинул стволом автомата виноградную лозу, и мы скрылись в зарослях зеленки. Через десять минут я вдруг понял, что ведет меня по джунглям отнюдь не человек Амира Саида Ахмада, и очень четко осознал факт того, что никому до меня уже нет и никогда не будет никакого дела — советские войска давно ушли из Герата.
Кишлак Дэхзак, из которого и был родом Ага Голь, как и большинство деревень, окружавших Герат, представлял собой «огородные грядки». По левую сторону от узкой тропки, по которой мы двигались вперед, в низине шел ряд остатков стен строений, некогда служивших афганцам жилищами. А метрах в пяти от этих завалов протекала речка Рай. Приток Герируда был не широк — всего метров пять-шесть. Однако когда я попытался промерить его глубину, длинная палка не достала дна, а уплыла на юг, вырванная из рук сильным течением. Ага Голь то и дело оборачивался, проверяя иду ли я за ним или отстал. Он аккуратно дотрагивался до моего правого плеча стволом автомата, чтобы я случаем не переместился с тропинки вправо: по его словам там все было заминировано. В том, что он говорил правду, я убедился уже через несколько минут, увидев колышки, которыми афганцы отмечали места, где они обнаруживали мины. У одного из ориентиров, воткнутых заботливой душманской рукой у края тропки, я остановился и указал Ага Голю на проводок, который выходил из-под земли сантиметрах в тридцати от вбитого в траву светлого колышка. Мой провожатый присел, что-то прошептал себе в усы и сказал: «Ташакор» (спасибо). С таким же успехом «ташакор» ему мог сказать и я. Через пару часов, которые мы бродили по кишлакам, трудолюбивые афганцы уже разминировали этот неприятный сюрприз, как они сказали, «от детских шалостей». Ловушка представляла собой довольно сложное устройство из противопехотной мины, соединенной с двумя артиллерийскими снарядами. По словам «саперов», воевать и разминировать они учились не только у иностранных инструкторов, но и у советских солдат. Этот опыт не пропал даром. Минно-взрывное дело они освоили в полной мере.