Несколько бесконечно долгих мгновений кругом была одна только пустота. Но вот руки нашли опору: выступ скалы, за который Блейд сумел ухватиться. Уступ замедлил падение, но не прекратил его. Рука сорвалась, и Блейд заскользил вниз. Леденящий ужас охватил его. Блейд изо всех сил вцеплялся в скалу, но тщетно. Ногти скребли по камню, не находя опоры… Он пролетел еще несколько ярдов, и, наконец, пальцы встретили узкую нишу. Падение резко замедлилось. Блейда встряхнуло так, что едва не оторвались руки. Плечи выбило из суставов, и тело пронзила резкая боль.
Тяжело дыша, Блейд стиснул каменный выступ, впиваясь пальцами в жесткий камень. Эрозия оставила в древней скале множество трещин и выбоин. Блейд отчаянно пытался нащупать опору понадежнее — и при том не сорваться вниз. Одна лишь сила воли помогла ему продержаться до сих пор, но Блейд сознавал, что скоро ослабевшие руки разожмутся сами собой.
Осталось едва ли несколько минут — слишком мало, чтоб его люди успели досюда добраться. С трудом подняв голову, Блейд глянул вверх и внезапно увидел отблески факелов на тропе. А затем до него донеслись голоса:
— Ты заметил, куда он поехал?
— Похоже, в эту сторону.
— Факелы не достают так далеко. Тут повсюду темно.
— Не вижу ни следа. А ты?
— Не-а. Похоже, ублюдок далеко усвистал.
Раздался взрыв грубого смеха. Затем послышался другой голос — более уверенный и властный:
— Ладно, хватит зубоскалить. В любом случае соваться в горы — идиотская идея. Блейд и иерарх, возможно, жарятся сейчас в преисподней, и я вам так скажу: туда им и дорога. Пошли, ребята! Возвращаемся в город и доложимся лейтенанту Гальверону. Нам сегодня и так хватило из-за летучих сукиных детей. Похоже, в Тиаронде мы принесем больше пользы…
Они и впрямь уезжают! Блейд всегда знал, что эти люди ненавидят его. Солдаты подчинялись ему из страха, о любви здесь и речи не шло. Блейда это никогда особо не беспокоило — до нынешней минуты… Но конечно, если б они только знали, что командир еще жив… Блейд открыл рот, чтобы крикнуть, — но не издал ни единого звука. Он никогда не просил о помощи, ни разу с того самого дня, как перестал быть Аморном. С тех пор, как потерял свою возлюбленную Авеолу. Блейд не мог заставить себя сделать это даже сейчас, когда речь шла о спасении его жизни. Гордость не позволяла поддаться слабости.
Глупец. Какой прок мертвецу от гордости?
Это голос Авеолы донесся до Блейда сквозь мили и года. И на секунду почудилось, будто любимая вновь рядом с ним…
Солдаты уезжали. У него оставался один-единственный шанс.
— Спасите! Я здесь, внизу. Помогите мне!
Казалось, слова раздирают ему гортань. И, крикнув, Блейд возненавидел себя за малодушие, которое принудило его сдаться…
На несколько секунд наверху установилась тишина, а затем вновь послышались голоса:
— Это был Блейд? Ты слышал его?
— Я ничего не слышал. И ты тоже.
— На кой он нам сдался? Злобный подонок. Лучше вернемся без него.
— Ты прав. Верно, какая-то птица крикнула или еще чего…
— А если нет, то поганцу лучше бы поскорее выучиться летать, коли жить охота.
Голоса затихли. До ушей Блейда донесся удаляющийся топот копыт. Они хладнокровно бросили его, зная, что он нуждается в помощи. Зная, что в таком случае он неизбежно погибнет.
Они предали его. Блейд задохнулся от гнева и тут внезапно почувствовал, как скользят его пальцы…
Вновь навалился ужас. Он скользил все быстрее и быстрее, съезжая вниз по склону, раздирая кожу о шершавый камень, истово молясь о еще одной маленькой нише… Хоть бы один-единственный шанс!.. Внезапно бесконечное падение прекратилось. Ноги Блейда ударились о твердую поверхность и подогнулись, как ватные. Он рухнул на колени на узком уступе скалы. Силы оставили Блейда. Он повалился лицом вниз, натужно дыша и содрогаясь всем телом; мышцы сводило жестокой судорогой от невероятного напряжения. Хриплое дыхание превратилось в истерический не то смех, не то рыдание.
Со дня расставания с Авеолой Блейд никогда не давал волю чувствам. Эмоции порождали лишь стыд, ошибки и бесконечную боль, и он не желал быть таким уязвимым. Никогда впредь…
Сперва Блейд едва поверил в свою удачу, а затем его охватила эйфория. Он спасся! Он жив! Второй раз в жизни он выиграл схватку со смертью, которой, казалось, не миновать… Впрочем, трезво оценив ситуацию, Блейд живо взял себя в руки. Он оказался посередине высокой скалы, без пищи и воды, разбитый, измученный. Все тело покрыто ссадинами и ушибами и немилосердно болит. Если даже ему удастся выбраться на тропу, что он станет делать в милях от любого жилья, один и без лошади? Вдобавок ему некуда возвращаться. Он утратил свою власть в городе, который был средоточием всех планов и надежд. Все его замыслы пошли прахом…
Ну да ладно. Бывало и хуже. И все же каждый раз Блейд восстанавливал силы и возвращался, дабы продолжить игру. Если бы он пасовал перед трудностями, то сдался бы уже давным-давно. Солдаты предпочли бросить его? Что же, они за это заплатят — рано или поздно. Блейд никогда не забывал старых обид. Ну а сейчас он справится и без них.
Пошатываясь, Блейд поднялся на ноги, с трудом удержав равновесие на узком уступе. Он был чародеем-ренегатом, затем командующим Мечами Божьими в Тиаронде. Итак, что же станется с ним дальше?
Стиснув зубы, Блейд нащупал первую опору для рук и начал взбираться наверх.
ГЛАВА 2. ТРУДНЫЕ УРОКИ
Когда Мечи Божьи уехали, Элион воткнул факел в землю, укрыл лошадь в тени упавшего дерева и вернулся на тропу. Он проводил взглядом солдат, чей путь отмечал свет мерцающих факелов. Теперь, лишившись Блейда, они махнули рукой на приказ и повернули назад, двигаясь разобщенной, неорганизованной ватагой. Это полностью устраивало чародея. Скорее всего никто его не хватится; каждый решит, что исчезнувший член отряда просто-напросто едет с кем-то другим. Они так спешат вернуться в город, что вряд ли кому-то придет в голову остановиться и устроить перекличку. А стало быть, ему ничто не угрожает.