Тяжелая дубовая дверь приоткрылась, и в кабинет впорхнул дух коммерческой литературы. Впорхнул легко, не смотря на комплекцию.
Дух издательства строго глянул на подчиненного поверх очков.
— Ну? Докладывай. Как прошло?
— Не совсем так, как я планировал, но задание выполнено. Почти сотня графоманов нас больше не побеспокоят.
— Как сотня? — громыхнул дух издательства. — Ты обещал триста! У нас по плану до конца года — тысяча!
Дух коммерческой литературы примирительно поднял ладошки.
— Не все сразу, шеф. Будет и триста, и тысяча.
— Когда?! Тиражи падают. Графоманов больше чем читателей. А они все размножаются и размножаются. Почкованием что ли? Не уменьшим поголовье — всё издательство закрывать придется!
— Понимаю, шеф. Я над этим работаю.
— Работай интенсивнее. Займись другими площадками. Не знаю, где они там свои опусы выкладывают и друг дружку почитывают, вместо того, чтобы книжки покупать?
— Везде, шеф.
— То-то и оно, что везде. Это надо прекратить раз и навсегда. Уменьшим поголовье графоманов, сократим количество наименований. Народ потянется обратно в книжные магазины. А там и тиражи вырастут. Французами доказано.
— Безусловно, шеф.
— Кто из твоих сотрудников занимался непосредственной полевой работой?
— Э-э… Из моих — никто. Пришлось со стороны брать. Фрилансера. Но справился замечательно. Креативность, быстрая реакция на смену условий. Выше всяких похвал. Немного жестковато, но эффективно. Хочу привлечь к дальнейшей работе.
— Привлеки. Как с сетевыми графоманами закончим, надо будет переходить к бумажным. Всех, у кого тиражи меньше пяти тысяч — автоматом заносить в списки на подавление. Чем меньше их останется — тем тиражи будут больше.
— Истинно так, шеф.
— И смени ты, ради бога, свою допотопную щетинистую личину. Возьми кого-нибудь импортного. Дэна Брауна что ли. Или Стивена Кинга.
— Кинга? Так?
— О боже… Всегда забываю, что он — вылитый рептилоид. Ладно. Оставь. Свободен.
Тяжелая дверь за Стивеном Кингом захлопнулась.
Дух издательства вернулся к танчикам.
… Говорят, по ночам, когда графоманы выползают из своих теплых норок, подбираются к сияющим экранам и начинают стучать по клавиатуре, холодный ветер врывается в их окна и проводит ледяной ладонью против шерстки. Тогда слышится нарастающий шелест страниц талмуд-самолета, и черная тень нависает над испуганной тушкой. Ухающий хохот лишает воли, и поднимается над головой окровавленная лопата.
Теперь Бухарь выглядит по-другому. Он отрастил длинные волосы и вернул гендерную принадлежность. Он красит губы в черный цвет и носит длинные черные платья. Теперь он — снова она. Целыми ночами, от заката до рассвета, она носится над крышами домов, вынюхивая графоманов.
Слышишь этот тихий свист за окном?
Она пришла за тобой.