— Гром и молния! Олд Шеттерхэнд! — вырвалось у парня. — Хо! Пошел к черту!
Он пришпорил лошадь, намереваясь ускакать.
— Остановитесь, говорю я! — приказал ему охотник. — Мне хотелось бы взглянуть в ваше лицо.
— Позже, когда меня это больше устроит!
И с этими словами он снова пришпорил лошадь. Олд Шеттерхэнд оказался за его спиной.
Едва незнакомый всадник произнес свои последние слова, как юный команч вскочил с земли.
— Уф-ф! — выкрикнул он. — Этот голос я знаю. Железное Сердце тоже хочет поговорить с этим человеком.
Он вскинул свое ружье, приложился к прикладу щекой и прицелился, но сразу же опять опустил оружие, сказав:
— Олд Шеттерхэнд уже взял его!
Беглецу едва удалось оторваться на десять лошадиных прыжков, как Олд Шеттерхэнд, преследовавший его по пятам, раскрутил сложенное петлей лассо четыре-пять раз над головой, а потом бросил его вслед всаднику. Лассо взлетело в воздух, и петля обвила беглеца точно на высоте плеч. Олд Шеттерхэнд сразу же остановил своего вороного. Так как лассо было закреплено у седла, то ремень туго натянулся, петля спеленала всадника, и того вышибло из седла.
Олд Шеттерхэнд немедленно спрыгнул с коня и поспешил к пленнику. Тот лежал на земле и не мог освободиться от лассо, поскольку руки его были плотно притянуты к телу.
Тем временем остальные подъехали уже близко, и спутники Олд Шеттерхэнда быстро подняли своих лошадей и вскочили в седла. Шестеро парней немало удивились или, скорее, испугались, увидев перед собой превосходящих их числом всадников. Вначале они попробовали свернуть в сторону, чтобы объехать неожиданную преграду. Но увидев, что их вожак выбит из седла, шестерка почувствовала себя слишком слабой для оказания ему помощи, и сразу же рассеялась поодиночке, поскакав в разные стороны.
Этот последний маневр они выполнили, чтобы затруднить преследование, но за ними никто не погнался. Олд Шеттерхэнд не захотел этого делать. Беглецам позволили беспрепятственно удрать, и все отправились к лежащему на земле предводителю шайки.
Того уже разоружил Олд Шеттерхэнд, после чего охотник сказал:
— Вы бы сделали умнее, сэр, если бы подчинились моему приказу! Тот, кому я приказываю остановиться, непременно должен сделать это — добровольно или вынужденно, смотря по выбору. Будете ли вы столь любезны, чтобы назвать мне свое имя?
Ответа не последовало.
— Вы не хотите оказать мне такую любезность? Вы, кажется, стесняетесь сделать это. Ну-ка, посмотрим вам в лицо.
Олд Шеттерхэнд обхватил его своими сильными руками, приподнял и поставил на ноги так, что лицо пленника стало видно в отсветах зарева.
— Черт возьми! — закричал Хельмерс. — Да это же наш знакомый драгунский офицер! Рад, что мы так быстро встретились! А мы тут пока раскрыли и опорожнили ваш склад в кустарнике, сэр! Вы его плохо охраняли. Мы нашли и вашу форму. Что, по-вашему, мы должны делать с вами?
— Ничего вы мне не сделаете, — пренебрежительно бросил парень. — Кому из вас я сделал хоть малейшее зло?
— Непосредственно нам вы еще ничего не успели сделать. Однако ваши планы были преступными, а поэтому, по закону прерий, мы должны бы наказать вас, но мы не палачи, а значит, позволим вам уйти.
— Вы должны это сделать, потому что ничего плохого я вам не сделал.
— О, кое-что доказать было бы возможно, но в этом нет необходимости. Итак, я повторяю вам, что мы вас отпускаем, именно мы, белые. Но здесь стоит краснокожий, у которого, может быть, есть особый счет к вам. Посмотрите-ка на него!
Команч выступил вперед. Пленник посмотрел на него и сказал:
— Этого парня я не знаю.
— Не лги, мерзавец! — выкрикнул Тим. — Может быть, и меня с братом ты не знаешь? Разве не ваша шайка напала на двух ни в чем не повинных команчей, одного из которых вы убили, другого преследовали до тех пор, пока нам не удалось сбить вас со следа? Потом мы бросились за вами в погоню, и наконец-то ты попался нам в руки. Ты сберег нам много сил. Надеюсь, ты больше не воображаешь, что сможешь вывернуться с помощью лжи? Не тяни время и признай свою вину!
— Я не знаю за собой никакой вины, — сказал пленный.
Тогда Олд Шеттерхэнд положил ему руку на плечо и сказал:
— Вы видите, как обстоят дела, а вас мне охарактеризовали как человека, с которым нельзя шутить. Что вы собирались сделать с переселенцами, которых должен был завести в Льяно набожный мастер Тобайас Прайзеготт Бартон? Где находятся эти люди теперь и зачем вы подожгли кактусы? Если вы ответите мне на эти вопросы в соответствии с истиной, то можете ожидать мягкий приговор.
Но парень был так ожесточен, что упорствовал во лжи, несмотря на все обвинения.
— Не знаю, что вы хотите. Я не знаком с этим индейцем, как и с двумя этими парнями, которых природа наделила ужаснейшими носами. И менее всего я знаю о человеке, которого вы назвали Тобайасом Прайзеготтом Бартоном. О каких-то переселенцах мне тоже ничего не известно.
— Почему вы гнались за Духом Льяно-Эстакадо?
— Какой Дух! Просто смешно! Этот негодяй убил одного из наших, закатив ему пулю прямо в лоб.
— Больше вам сказать нечего?
— Ни единого слова.
— Тогда и я с вами закончил. Ваши планы будут расстроены, потому что мы возьмем переселенцев под свою защиту. Вы, значит, лгали только себе во вред. Теперь пусть мой юный краснокожий брат скажет, в чем он обвиняет вас.
— Этот человек стрелял в вождя Огненную Звезду, моего отца, отчего вождь умер. Хуг!
— Я тебе верю, а поэтому убийца теперь принадлежит тебе. Делай с ним все, что тебе понравится!
— Гром и молния! — закричал пленный. — Справедливым поступком ваши действия не назовешь. Вначале вы связали меня лассо, и, конечно, теперь негодяю будет легко убить меня!
Команч презрительно махнул рукой и сказал:
— Железное Сердце даровых скальпов не берет. Он будет судить убийцу, но при этом станет действовать так, как это подобает храброму воину. Пусть мои братья немного подождут!
Он поспешно умчался в темноту ночи и вскоре вернулся, ведя в поводу лошадь Стюарта. Потеряв всадника, она скоро остановилась, а острое зрение индейца подсказало ему, где ее найти.