В текстах очень часто отмечается одна особенность Меркурия, которая, безусловно, сближает его с божеством, а именно с первобытным богом–творцом: его способность порождать самого себя. В трактате о Меркурии говорится: <Мать родила меня, и сама была мною зачата>[156]. В обличьи дракона, т. е. уробора, он сам себя оплодотворяет, зачинает, рождает, пожирает и умерщвляет и <превозносится самим собою>, как говорит автор <Розария>[157], парафразируя тем самым таинство жертвенной смерти Бога. Здесь, как и в целом ряде сходных случаев, не следует спешить с выводом, что средневековыми алхимиками подобные умозаключения осознавались в той же мере, в какой они, возможно, осознаются нами. Но человек и через него — бессознательное высказывают много такого, что не обязательно должно быть осознанным во всех своих импликациях. И все же, несмотря на эту оговорку, я не хотел бы создавать впечатление, будто алхимики совершенно не осознавали своих мыслительных процессов. Вышеприведенные цитаты прекрасно показывают, сколь мало подобное предположение соответствует действительности. Однако хотя Меркурий и определяется во множестве текстов как trinus et unus, это не мешает ему быть сильнейшим образом причастным кватернарности Камня, которому он, по сути, тождествен. Стало быть, он являет собой ту странную дилемму, которую выражает известная проблема трех и четырех — я имею в виду загадочную аксиому Марии Пророчицы. Наряду с классическим Гермесом–трикефалом был и классический Гермес–тетракефал[158]. Горизонтальный план сабейского храма Меркурия — треугольник, вписанный в квадрат[159]. В схолиях к знак Меркурия — квадрат, который вписан в треугольник, обведенный кругом (символ целостности)[160].
(обратно)g. ОТНОШЕНИЕ МЕРКУРИЯ К АСТРОЛОГИИ И К УЧЕНИЮ ОБ АРХОНТАХ
Одним из своих корней своеобразная философия Меркурия, несомненно, уходит в древнюю астрологию и производное от нее учение об архонтах и эонах. С соответствующей планетой Меркурия связывает отношение мистического тождества, обусловленное либо глубокой контаминацией, либо неким духовным тождеством. В первом случае ртуть есть просто планета Меркурий, какой она явлена в земле (таким же образом и золото есть просто Солнце в земле)[161]; во втором случае уже <дух> ртути тождествен соответствующему планетному духу. Оба духа по отдельности или как единый дух персонифицировались и призывались на помощь или заклинались магическими средствами служить в качестве паредра (spiritus familiaris). В алхимической традиции указания для процедур такого рода предлагает харранитский трактат Артефия[162]; они согласуются с описаниями инвокаций, упоминаемых Дози и де Геже[163]. Ссылки на подобные процедуры встречаются и в[164]. Параллелью к этому служит рассказ о Демокрите, узнавшем тайну иероглифов от гения планеты Меркурий[165]. Дух Меркурий предстает здесь в роли мистагога, как в или в сновидениях Зосимы. Ту же роль он играет в примечательном видений из , где является в облике Антропоса, увенчанного звездным венцом[166]. Маленькая звездочка под боком у Солнца, он — дитя последнего и Луны[167]. С другой стороны, он — родитель своих родителей, Solis et Lunae[168]; или, что примерно то же самое, <золото получает свои качества от Меркурия>, как замечает в своем трактате Вэй Пу–янь (ок. 142 г. до Р. X.)[169]. (В силу контаминации астрологический миф всегда мыслился также и в химических терминах.) Из–за своей наполовину женской природы Меркурий часто отождествляется с Луной[170] и Венерой[171]. В качестве своей собственной божественной спутницы он легко обращается в богиню любви — точно так же как в качестве Гермеса он итифалличен. Но называли его и[172]. Связь ртути с Луной, т. е. серебром, очевидна. Меркурий как ???????, лучезарная планета, подобно Венере появляющаяся на утреннем или вечернем небосклоне под боком у Солнца, — тоже, как и Венера, ????????, lucifer, Светоносец. Подобно Утренней звезде, только гораздо непосредственнее, он предвещает грядущий рассвет.
Но особенно важно для толкования Меркурия его отношение к Сатурну. Меркурий–старец идентичен Сатурну, и для многих алхимиков, особенно древних, не ртуть, но связанный с Сатурном свинец символизировал первоматерию. В арабском тексте[173] ртуть отождествляется с <водою Луны и Сатурна>. В <Речениях Белина> Сатурн говорит: <Мой дух — вода, возвращающая гибкость окоченевшим членам братьев моих>[174]. Речь идет о <вечной воде>, а это и есть Меркурий. Раймунд Луллий замечает, что <из философского свинца извлекается некое масло золотого цвета>[175]. У Кунрата Меркурий есть <соль> Сатурна[176], или же Сатурн — это просто Меркурий. Сатурн <черпает воду вечную>[177]. Как и Меркурий, Сатурн гермафродит[178]. Сатурн - <старец на горе; в нем природы сочетаются со своим дополнением [четыре первоэлемента], и все это в Сатурне>[179]. То же самое говорится и о Меркурии. Сатурн — отец и исток Меркурия, поэтому последний называется <дитя Сатурново> (Saturnia proles)[180]. Ртуть проистекает из <сердца Сатурна или Сатурном является>[181], а из травы Сатурнии извлекают <светлую воду>, и <нет в мире воды и цветка совершеннее>[182]. Это высказывание сэра Джорджа Рипли, Бридлингтонского каноника, представляет собой замечательную параллель к гностическому учению о Кроносе (Сатурне) как некоей <силе цвета воды (??????????)>, которая все разрушает, ибо <вода есть разрушение>[183].
Как и планетный дух Меркурия, дух Сатурна <весьма пригоден для сего деяния>[184]. Мы знаем, что одна из манифестаций Меркурия в алхимическом процессе превращения — лев, иногда зеленый, иногда красный. Кунрат называет это превращение <выманиванием льва из пещеры горы Сатурновой>[185]. Лев издавна и прежде всего ассоциировался именно с Сатурном[186]. Он - [187] (парафраза — аллегории Христа![188]). Кунрат именует Сатурна <львом зеленым и красным>[189]. В гностицизме Сатурн — верховный архонт, львиноголовый Иалдабаоф, <Дитя хаоса>[190]. Но на алхимическом языке <дитя хаоса> - это Меркурий[191].
Связь и тождество с Сатурном важны потому, что последний — не просто maleficus [злодей], но обиталище самого дьявола. Даже будучи первым архонтом и демиургом, он получил в гностицизме не самую лучшую репутацию. Согласно одному каббалистическому источнику, с ним ассоциировался Вельзевул[192]. В он назван <злым> (malus[193]), и еще Милиус утверждает, что Утренняя звезда (Lucifer) упала бы с неба, когда бы Меркурий очистился[194]. Современная (начало XVII в.) рукописная заметка на полях одного из находящихся в моем распоряжении трактатов поясняет термин sulphur (мужской принцип Меркурия[195]) словом . Если Меркурий и не сам злой дух как таковой, то по крайней мере несет его в себе, т. е. безразличен в моральном отношении, добр и зол, или, по выражению Кунрата, [196] (добр с добрыми, зол со злыми). Но еще точнее сущность его определяется тогда, когда он понимается как процесс, начинающийся злом и кончающийся добром. Одна в литературном отношении довольно жалкая, но колоритная поэма из (1620) следующим образом резюмирует этот процесс:
Младенец я, старик седой, <Дракон> - зовет меня иной. В темницу ныне заточен, Чтоб королем был возрожден. …………………………………………… Меня меч огненный томит, Мне плоть и кости смерть точит. …………………………………………… Я дух с душой не удержу, Зловонным ядом исхожу, Что ворон, черен ныне я - За грех награда такова. Лежу во прахе недвижим: Да вспрянет из Троих Един! Не покидай, душа, меня, Чтоб вновь увидел я свет дня, И свету из себя явил Того, кто мир бы примирил!»[197]