Или же превращаются в них.
— И ты, Тринадцатый легион, — произнес Ноктюа. — Особенно ты.
Проксимон Тархон медленно положил свой гладий, и Локен увидел в его ясных глазах такие бездны расчетливой ненависти, каких ему никогда не доводилось встречать. На ритуальных разрезах запеклась кровь, размазанный пепел должен был вечно отмечать шрамы.
— Когда я снова его возьму, то сделаю это, чтобы пронзить им твое сердце, — сказал Ультрамарин.
На это Ноктюа улыбнулся, но ничего не ответил.
— Граэль Ноктюа, мелкий ты ублюдок, — произнес Севериан, кладя свой клинок. — Ты знал, что когда поднималась твоя кандидатура, я трижды выступал против повышения? Я всегда говорил, что ты слишком хитрый, слишком готовый услужить. Плохие качества для лидера.
— Похоже, ты был неправ, — отозвался Ноктюа.
— Нет, — сказал Севериан. — Не был.
— Думаю, что был. Я теперь в Морнивале.
Сердце Локена сбилось с ритма при упоминании о Морнивале, о братстве, к которому когда-то принадлежали они с Торгаддоном. Братстве, столь близком к магистру войны, насколько это вообще возможно.
— Кто-то сказал «Морниваль»?
Говорящий спрыгнул из-под потолка, и Локен застонал, увидев в его руках модифицированный болтер. Оружие Рамы Караяна. С патронника и дула капала кровь.
— Я помню Морниваль, — произнес воин.
Как и у остальных, стоявших вокруг, его доспех был черным и не отражал света. На нем не было шлема, как и на Ноктюа, и что-то в его мрачной самоуверенной развязности придавало ему жутковато-знакомый вид.
Воин подобрал с пола гладий Тархона и повертел темный блестящий клинок, словно любопытствуя, для чего тот создан. Он покачал головой и убрал оружие в пустые заплечные ножны.
— Бедный проклятый Самус, — с ухмылкой сказал он Локену. — Он только-только заслужил возвращение после того, как плоть его носителя убил на Калте такой же прямолинейный воин, как ты. Это уже входит в тенденцию.
— Кто ты такой? — спросил Локен.
— Никто меня не помнит, — заметил воин. Он ухмыльнулся, обнажив безупречные белые зубы. — Мне было бы больно, не будь я уже мертв.
— Ты — Гер Геррадон, — произнес Круз. — Один из бойцов Маленького Хоруса Аксиманда.
— Надо признать, тело принадлежит ему, — отозвался Геррадон. — Но его давно нет, Йактон. Я перерожденный Тарик, тот-кто-теперь-Тормагеддон.
Аливия вела Ультрамаринов и пятерых своих солдат все ниже и ниже по извивающимся петляющим лестницам под Святилищем. Стены были стеклянистыми и гладкими, их вырезала в геомантических корнях горы Торгер колоссальная мощь самого необыкновенного разума Галактики.
На этой глубине не горело никаких светильников, мрак пронзали только прожекторы доспехов Ультрамаринов. Казалось, сюда никто не заходил, и это было именно потому, что сюда никто никогда не заходил.
— Насколько глубже эти ворота, мадемуазель? — спросил Кастор Алькад. К его броне до сих пор цеплялся запах плазменного огня, а у дыхания был жаркий привкус жженого камня.
— Уже недалеко, — отозвалась она, хотя по мере их погружения расстояние становилось все более субъективной величиной.
— А откуда вы об этом знаете?
Аливия попыталась придумать способ ответить, чтобы не показаться сумасшедшей.
— Я сюда приходила очень давно, — произнесла она.
— Вы уклоняетесь от ответа, — заметил Алькад. — Да.
— Так почему я должен вам верить?
— Вы уже поверили, легат, — сказала Аливия, повернувшись и одарив его своей самой обаятельной улыбкой. — Вас бы здесь не было, если бы не поверили.
Она уже рассказала им о том, что находится под Святилищем — о вратах, которые в минувшие эпохи закрыл Император и которые планировал открыть Хорус. Рассказала, что по ту сторону врат лежит источник чудовищно опасной силы, и, к счастью, этого им оказалось достаточно.
Ей не доставляла удовольствия перспектива пытаться применить свое эмпатическое воздействие к воинам XIII легиона, но, как оказалось, не было никакой необходимости оказывать давление на душу легата.
Было несложно понять, почему.
Она предложила ему последний жизненный путь, на котором можно добиться чего-то стоящего, и он ухватился за него обеими руками.
— Противостояние тридцати человек мощи двух легионов замечательно звучит в почетных списках, — сказал он, когда она сообщила, чего хочет от него и его людей. — Однако последние бои — это как раз тот вид теории, которой нас всю жизнь учат избегать.