— Это завершено, — сказал он.
Абаддон с Кибре обратили взгляды к Аксиманду через весь салон.
— Мы пришли сюда ради Луперкаля, — произнес Маленький Хорус. — Это было его дело, не наше. И оно закончено.
— Нам просто придется снова драться с этими людьми на стенах Терры, — сказал Кибре.
— Ты ошибаешься, — вмешался магистр войны, появившись из пилотского отсека и усаживаясь на кресло командира высадки. — Эти люди скоро будут мертвы. Об этом позаботятся Мортарион и Грульгор.
Хорус всегда был полубогом среди людей, но теперь смотреть в глаза магистра войны было все равно что глядеть в сердце звезды, находящейся на грани превращения в сжигающую саму себя сверхновую.
— Мы предоставляем закончить работу Четырнадцатому легиону? — спросил Кибре.
Хорус кивнул, устраивая свое громадное тело в кресле. Оно явно было ему мало, в особенности теперь, когда его природную сущность усилило странствие меж измерений.
— Теперь Молех принадлежит Мортариону и Фулгриму.
— Фулгриму? — переспросил Аксиманд. — Почему Фениксиец получает долю трофеев?
— Он сыграл свою роль, — произнес Хорус. — Хотя я и сомневаюсь, что он будет с нежностью вспоминать проведенное тут время. Заряд плазменного огня в лицо имеет свойство быть неприятным переживанием. По крайней мере, так мне сообщал Лоргар с Арматуры.
— Чем занимался Фулгрим? — спросил Аксиманд.
Хорус ответил не сразу, и Аксиманд воспользовался моментом, чтобы рассмотреть резные черты лица магистра войны. Аксиманда все еще тревожил замеченный им увеличившийся возраст генетического отца. Ему очень хотелось спросить Луперкаля, что тот нашел, какие чудеса повидал и как далек был его путь.
Когда-нибудь, быть может, но не сегодня.
— Фулгрим собрал урожай, посеянный здесь много лет назад, — сказал Хорус. — Но довольно о моем брате, давайте насладимся предстоящим моментом.
— Каким моментом? — спросил Кибре.
— Своего рода воссоединением, — произнес Хорус. — Братство прежнего Морниваля вот-вот возродится.
Двор Луперкаля. Темный самоцвет в короне Питера Эгона Момуса.
Если раньше Локен, вернувшийся на «Дух мщения», с огромным трудом незаметно пробирался его тайными коридорами и секретными нишами, то теперь пребывание внутри Двора Луперкаля стало утонченной пыткой. Локен стоял возле магистра войны, когда они планировали кампанию на Исстване.
Тогда он был горд, даже более горд, чем в тот день, когда его выбрали для вступления в XVI легион. Теперь же он чувствовал только замешательство.
Геррадон и Ноктюа протащили их по кораблю и привели на пневмопоезд, идущий в сторону носа. Сперва Локен думал, что они направляются в стратегиум, однако после высадки в Музее завоеваний точно понял, куда лежит их путь.
С высокого потолка все так же свисали необычные знамена — частично новые, частично пыльные и гниющие. К толстым колоннам липли тени, из-за которых было невозможно сказать наверняка, одни ли они. Двадцать три луперка — он пересчитал их, пока те шли через Музей завоеваний, — рассредоточились и повели их к громадному базальтовому трону в дальнем конце зала.
— На колени, — произнес Геррадон, и им оставалось повиноваться.
Слева от Локена были Йактон, Брор и Севериан. Справа — Варрен, Тархон, Рубио и Войтек. Луперки окружили их, словно палачи. Они же стояли на коленях, лицом к трону, глядя в необозримый космос через одно из дополнений к залу: витражное окно, похожее на соборное.
На невообразимом расстоянии мерцали огоньки света далеких звезд размером с булавочное острие. Луна Молеха раскрашивала пол ромбами млечного сияния.
— Хороший трон, — заметил Варрен. — Стало быть, изменник все еще считает себя королем. Это давно следовало предвидеть.
Гер Геррадон пнул бывшего Пожирателя Миров в спину. Варрен растянулся на полу и оскалился, потянувшись к отсутствующему топору. Четверо луперков держали воина на прицеле болтеров, а другие вздернули его обратно на колени.
— Королем? — переспросил Геррадон с ухмылкой, которую Локену захотелось разорвать пошире. — Вы, Пожиратели Миров, всегда мыслили мелко. Хорус Луперкаль не считает себя королем. Вы не почувствовали? Теперь он — бог.
Севериан расхохотался, и Грааль Ноктюа плашмя ударил его болтером по лицу. Продолжая смеяться, Севериан завалился на бок и поднялся. Локену хотелось высмеять театральное поведение Геррадона, однако он едва мог дышать. То, что вскоре ему предстояло оказаться лицом к лицу с магистром войны, перенапрягало его сознательную память.