Уголки Двора Луперкаля превратились в разрушенные руины, где собирались мертвецы Исствана, жаждущие плоти. Расписывающий пол свет луны стал сверканием бурь атомного огня, а дыхание возле уха принадлежало его убийце.
— Локен, — произнес Круз.
Он не отрывал глаз от черного трона и не отвечал.
— Гарвель!
Локен моргнул и поднял голову.
Громадные железные двери Двора Луперкаля открывались.
В них, глядя на Локена с отеческой гордостью, стоял Он.
Его генетический отец, его Магистр Войны.
Хорус Луперкаль.
Магистр войны всегда был самым грозным из примархов. Этот факт признавали все Сыны Хоруса, хотя с ним жарко спорили легионеры из большинства других легионов.
Его нынешний вид, несомненно, пресек бы эти споры.
В Хорусе присутствовал мощный динамизм, заряд, который передавался от него тем, на кого он смотрел. Оказаться в его присутствии означало узнать: боги ходят среди людей. Это гиперболизированное утверждение подтверждали те, кому посчастливилось встречаться с Ним. Теперь же эта мощь, эта сущность увеличилась.
Она преумножилась стократно и опустошила запасы ненависти Локена настолько, что тот едва удержался, чтобы не броситься к ногам магистра войны с мольбой о прощении.
«Ноги, смотри на его ноги».
Совет, который ему дали, когда Луперкаль еще служил Императору. Он был справедлив сейчас так же, как и в то время. Локен не поднимал глаз. Он вдохнул и задержал дыхание. Сердце гремело, словно молот, стучащий по сросшемуся костяному щиту грудной клетки.
Во рту пересохло, как перед его первой битвой.
— Посмотри на меня, Гарвель, — произнес Хорус.
Этот миг узнавания смыл всю ту боль, которую Локен испытал с момента, когда на Исстван упали первые бомбы.
Он не мог не подчиниться.
Магистр войны был всепобеждающим героем, облаченным в черный, как пустота космоса, доспех. На огненном оке у него на груди виднелась прорезь зрачка и черные прожилки, когти были выпущены, как у хищника джунглей, приближающегося для убийства.
Его лицо было таким же героически самоуверенным, как помнил Локен.
Остальные воины, сопровождавшие Хоруса, были знакомы Локену, однако они казались призраками в затмевающем все вокруг ореоле личности магистра войны. Он услышал их ошеломленные голоса и понял, что знал их, а они — его, но не мог оторвать глаз от своего бывшего верховного командующего.
Желание остаться на коленях из верности, а не поневоле, было всеподавляющим.
— Встаньте. Все вы, — сказал Хорус.
Локен повиновался, сказав себе, что это был его собственный выбор.
Никто из остальных следопытов не последовал его примеру. Он предстал перед магистром войны в одиночку — так, как всегда и знал. Чем бы это все ни закончилось — сейчас или в грядущие годы, все сведется к смертельной схватке двух воинов.
Фигуры, окружавшие магистра войны, вышли из тени, и Локен почувствовал вспышку гнева при виде бывших братьев по Морнивалю.
Покрытый шрамами, враждебный, с неизгладимой ненавистью в глазах Эзекиль.
Хорус Аксиманд — бледный, с лицом, прижатым к черепу, будто плохо застывшая глина, глядел на Локена расширенными глазами, глядел не с ненавистью — со… страхом? Возможно ли, чтобы Маленький Хорус чего-то боялся? Огромный и топорный Фальк Кибре. Следует за Абаддоном.
Ничего нового.
Граэль Ноктюа занял место рядом с ними, и Локен тут же осознал перекос отношений между ними. Морниваль переродился, однако его нрав оказался гротескно неуравновешенным.
— Никогда не думал, что увижу тебя снова, Гарвель, — произнес Хорус.
— С чего бы? — ответил Локен, призывая свои запасы непокорства, чтоб говорить отчетливо и громко. — Я умер, когда ты предал все, за что когда-либо стояли Лунные Волки. Когда уничтожил Исстван Три и верных сынов четырех легионов.
Хорус медленно кивнул.
— И, несмотря на все это, ты возвращаешься на «Дух мщения». Почему?
— Чтобы остановить тебя.
— Ты это сказал Малкадору? — произнес Хорус, а затем повернулся и оглядел остальных следопытов. — Он это сказал вам?
— Это правда, — сказал Локен. — Тебя необходимо остановить.
— Чем, отделением? — спросил Хорус, приподняв бровь. — Не думаю. Гарвель, Галактика не стерильное место, питающее любовь к мелодрамам. Ты не хуже меня знаешь, что это кончится не истребительными командами ассасинов или упреждающим ударом в тысячах световых лет от Терры. Это кончится тем, что я буду смотреть отцу в глаза, держа его руками за шею, и покажу Ему, как Его ложь сжигает в пепел все, что ему дорого.