Дух, раздающий листовки
Слышится шум прибоя. Ледяная вода волнами бьет в сторону берега, оставляя за собой рассыпающийся жемчуг, в образе морской пены. Она отражает в себе хмурое небо и усыпанные снегом горные вершины. Легкий ветер скользит по морскому простору, вырываясь на улицы города, и просачивается через щели в старых домах. Он задевает потрепанные оконные занавески, застревает в дверных проемах, покачивая скрипучие двери. Полки местных лавок пустовали. Слетали последние крошки. Крысы выбегали из подвалов, собирая остатки, а после скрывались в своих таинственных норах. Стол с грызунами делили и птицы, хлопот их крыльев эхом разносился по узким пустующим улочкам, а перья разлетались по асфальту вместе с ветром. Булочная пуста, разбит сувенирный ларек, гниют дома на окраинах. Город увядает с каждым божьим днем. Он заливается серыми оттенками и сливается с окружающим его пейзажем, крыши домов, подобно острым вершинам гор, покрываются тонким слоем снега и отражаются в воде. Серые облака плавают, с какой стороны ни посмотри: и по небу, и по воде, но где бы то ни было, они разрезаются об острие часовой башни. Местами виднеется болезненно-желтый цвет, он нагоняет тоску, старая черная краска, болотная, кроваво-красная. Здесь время ничего не щадит.
С наступлением ночи на портовый город опускаются бесы. Они водят хоровод под луной и время от времени шалят. Ну, знаете, бегают в переулках и сносят все на своем пути, проникают в покинутые жизнью дома, сочиняя баллады у потухших каминов. С их приходом здесь барахлили фонари, а сами чертята ползали где-то у плинтуса, дожидаясь пока погаснет самое последнее окно. Но был в их компании один чертенок, без рогов и копыт, без бурой шерсти на загривке, и глаза его не светились желтым огнем. Он… Светлым был, наверное? Золотистый такой, глаза голубые, а вместо маленьких рожек – пушистые ушки. Чертенок был безобидным. Чертенок был духом.
А когда возвращается солнце – бесы пропадают. Все, кроме одного, того самого, голубоглазого. Он бегает вдоль окраин по узким улицам, свежим и пустым. Сначала как лучик света, потом как маленький мальчик. На нем потрепанная одежда, старая и тусклая, и рваные башмачки. Ветер теряется в его золотистых кудрях, а улыбка отдает теплом. Дух забегает в какое-то качающееся здание, его нет минуту или больше, а потом выбегает со стопкой какой-то бумаги. Это листовки в местный театр. Билеты.
На главной площади у часовой башни мальчик-зазывала раздает брошюры, где написаны выступления и время. Толпа людей. Все как один грустные. Всем наплевать на театр и на веселье, они просто обходят его стороной. Старое здание, дряхлое, на окраине города. Просто ночное заведение, в котором иногда что-то показывают. Кому это надо? Если и удавалось всунуть кому-нибудь в руку билетик, его тут же выбрасывали. За спиной кто-то иногда ругался, а бывалые уже обходили стороной.
Закончен рабочий день. Сумерки. Людей мало.
Дух возвращается со слегка опустевшей стопкой билетиков обратно. Опять тем же путем, через черные тихие переулки. Обычно там никого нет, даже местных пьяниц, но в этот раз ему встретилась маленькая девочка. Лет восьми. Она поджимала колени к груди, уткнулась в них лицом, на которые спадали черные пряди волос и безутешно плакала. Он ничего не спрашивал. Просто дал ей брошюру и билетик и исчез.
Девочка посмотрела на них с недоумением. Вытерла слезы, потерла зеленые глаза и встала с холодной земли. Она огляделась. И пошла. В заброшенных частях портового города девочка отыскала тот самый театр. Свет в окнах горел. Играла чудная музыка, и двери перед ней распахнулись, да так, что повеяло теплом и горячим хлебом. Она шагнула вперед и пропала в атмосфере веселья. Все, кто когда-либо посещал этот театр, находили свое счастье и никогда больше не возвращались в город.
Видишь? Опять на город опустилась ночь, а вместе с ней и бесы. Из переулков выскакивал светлый дух, а следом за ним черт со счастливыми зелеными глазами.
Конец