Поразительно, но самые крупные исследователи салаки — уроженцы южной Эстонии, Вырумаа, а не районов обитания этой рыбы — островов или прибрежных мест. Эти ученые, Линда Раннак и Эвальд Оявеэр, защитили докторские диссертации по соответствующей теме. Они обобщили и развили исследования целого поколения ученых. Читатель может получить представление об их труде из книги Линды Раннак «Салака», вышедшей в 1988 году. А сами докторские диссертации, разумеется, пришлось писать и защищать на русском языке — в соответствии с традицией тех лет.
Ученые констатируют, что крупные колебания в уловах салаки — вовсе не повод для катастрофических предсказаний. Салака весьма чувствительна к изменениям погоды. А где же еще погода более изменчива, как не в нашем регионе?! Салаке противопоказаны суровые зимы, зато на нее благотворно влияют мягкие зимы и ранняя весна. В мягкие зимы господствуют западные ветры и в Балтийское море нагнетаются заметно более соленые воды Северного моря. Это приводит к благоприятным изменениям в биосфере. Пики нереста возникали после самого интенсивного вторжения вод Северного моря на Балтику. Так было в середине пятидесятых годов — в 1955-м и 1956-м, а также десять лет спустя. С 1976 года начался особенно «скупой» период, когда в течение двух десятков лет Северное море как бы отказывалось делиться своими живительными водами. Соответственно падали уловы салаки. Ученые обращались к партии и правительству, пытались объяснить, что в подобной ситуации бессмысленно и безнадежно требовать от рыбаков рекордных уловов. Порой к их предостережениям прислушивались, однако чаще ссылались на удовлетворение возрастающих потребностей населения и на упрочение материальной базы.
Ученые вели свою работу как на маленьких рыбацких лодках, так и на больших научных судах. Если в первые послевоенные годы за перемещением косяков следили при помощи простых дрифтерных сетей, то позже использовали как эхолоты, так и пелагические тралы.
Сидя в конторе рыбокомбината, докторскую диссертацию не напишешь. Эвальд Оявеэр по полгода находился в море с рыбаками острова Кихну, наблюдая за изменениями в среде обитания салаки и в образе жизни самих ловцов. На восстановление рыбных запасов отрицательно влияли сливы промышленных вод, загрязнявшие нерестилища на мелководьях. А на трудоспособность рыбаков — нелимитированное употребление водки. Когда ветер не давал возможности выйти в море, мужики рассаживались под кусточками и вливали в себя столько снадобья, что вечером никто не мог на своих двоих добраться до дома. К тому же достоинство не позволяло, поскольку колхоз носил грозное название «Советский партизан». В сгущающихся сумерках партизанские жены подъезжали к месту и затаскивали притомившихся в сражениях мужей на телеги. К утру ветер стихал, а снадобье выдыхалось. Ученому оставалось лишь констатировать, что суровую борьбу во имя выживания вели как большие дяди, так и маленькие рыбешки.
Деликатного свойства проблемы возникали, когда приходилось работать на крупных научных кораблях. На палубе бок о бок с исследователями вод и воздуха, рыб и птиц пребывали десятки наблюдателей за людьми. Если ученые фиксировали результаты загрязнения среды в отчетах для Академии, то наблюдатели за людьми представляли донесения о политических воззрениях и лояльности ученых в несколько иное, весьма важное учреждение. С Эвальдьм Оявеэром частенько заводил дружеские беседы моторист. С виду простоватый русский человек порой высказывал сомнение — стоит ли вообще-то столь углубленно изучать эту крохотную рыбку. Мол, большую державу этой рыбкой не прокормишь. Постепенно моторист перешел к более серьезным проблемам. Его занимала идея — поменять малодоходное местечко на исследовательском судне на хорошо оплачиваемую должность сверхсрочника на атомной подводной лодке. И моторист расспрашивал Эвальда Оявеэра, как атомное судно может повлиять на биологическую активность мужчины. Ученый полагал, что не слишком хорошо. «А мне деньги нужны, хочу купить парочку модных костюмов», — сказал неудовлетворенный собеседник. И пока Оявеэр совершенствовал знания о повадках салаки, моторист, проигнорировав совет ученого, принял принципиальное решение: ночной биологической активности предпочел вечерние костюмы.