– И почему же он отправил именно тебя, а не кого-нибудь постарше и серьезнее? – Я понятия не имела, как ответить на этот вопрос. Без присутствия капитана, доказать им что-либо не представлялось возможным.
– Возраст и телосложение, еще не показатель, капитан Минт. Я могу сразиться с любым вашим воином и показать, что обучали меня лучшие из лучших. – Взрыв смеха стал мне ответом. Все, кто слышал мои слова, отреагировали одинаково. Капитан не поправил меня, когда я к нему обратилась, значит, это действительно был он.
– Всех лучших я знаю и поверь мне, девочка, что ни один из них не стал бы обучать тебя. – Как бы я не привыкла к такому отношению, все равно стало неприятно. – Так кто именно обучал тебя?
– Старший инструктор Норд и члены его команды. – Новый взрыв смеха.
– Да, с фантазией у тебя все хорошо, насколько я вижу, – утирая слезы, вызванные хохотом, сказал Минт.
– Чтобы Норд связался с девчонкой вроде тебя? Ребята, да она умалишенная, – сказал воин с серьгой.
– Я согласен, капитан, что она фантазерка. – Услышали мы голос Аарона, выходящего из леса и отряхивающего одежду. – И могу сказать даже больше, иногда я и сам думаю, что с душевным здоровьем у нее бывают затруднения.
Я не могла поверить своим ушам. Аарон высмеивал меня вместе с этими мужланами. Это было так обидно, что я готова была разреветься.
– Однако она говорит правду, лейтенант Гроуг. – Голос Аарона изменился и взгляд стал суровым, когда он посмотрел на воина, который назвал меня умалишенной. – Это сержант Эйвери Аддарио, моя ученица и член моей команды. И если вам интересно, то она действительно способна выйти против практически любого из вас и одержать победу. – Он повернулся ко мне, и лицо его ничуть не смягчилось.
« Если можно, не пытайся ввязываться в драку, каждый раз, когда предоставляется такая возможность» – я была рада, что это он сказал только мне и не стал отчитывать при всех.
Атмосфера разом изменилась. Хохот прекратился и все вокруг словно подтянулись и обратились в слух. На лицах большинства воинов отразилось безграничное уважение, и готовность идти за капитаном Нордом в любое пекло. Я никогда еще не видела Аарона в кругу ессенианской армии и даже не представляла, какой эффект производит его появление среди них.
Маркус рассказывал мне, что до того, как взять на себя дела разведки и собрать свою команду, капитан Норд около двух лет руководил армией, и солдаты были преданы ему до сих пор. Статус советника ставил его на ступень выше любого капитана во всей Ессении, поэтому Минт тоже подобрался.
– Я прошу у вас прощения сержант. – Я даже не сразу поняла, что эти слова были обращены ко мне. Лейтенант Гроуг смотрел на меня абсолютно серьезно и похоже искренне просил прощения. Это и удивило меня. Там, во дворце, среди королевской стражи, все было иначе. Никому и никогда не пришло бы в голову сказать мне такое.– Сами понимаете, мы не очень – то доверчивые люди. Девушка вроде вас, с таким телосложением, говорящая, что сам капитан Норд обучает ее, вызывает сомнения в ее душевном здравии.
– Ее телосложение весьма обманчиво, лейтенант. – Сказано было грубо и взгляды их встретились. Эти двое смотрели друг на друга довольно долго, а потом, неожиданно засмеялись. – Харви, я рад, что ты жив.
Мое лицо вытянулось и мне ничего не оставалось, как просто наблюдать, как они шагнули друг к другу и обнялись. Искренняя радость и теплота, возникшая между ними, были такими трогательными. Эти воины знали Аарона совсем другим, не раз видели его в бою и доверяли ему свои жизни. Ему и его решениям. Мне показалось, что как только капитан вышел из леса, все присутствующие облегченно расслабились, словно увидели, наконец, надежду. Аарон поманил меня за собой, когда капитан Минт и его лейтенант повели старшего инструктора к палатке.
Мы шли через море уставших и замученных людей, прошедших сквозь битву, а может и не одну. Раненые лежали на земле и сидели, опираясь на деревья, и друг друга. Несмотря на то, что мы находились в лесу, среди простора и свежего воздуха, запах стоял удушающий. Запах крови, пота, немытых и даже гниющих тел. Я как будто впервые открыла глаза и увидела весь ужас войны. То тут, то там попадались воины без каких-нибудь частей тела, обожженные и искалеченные, но страшнее всего было не это. Жутко было смотреть на отчаяние и обреченность в глазах этих людей. Они увидели войну с изнанки, с той самой стороны, которая раздирает душу и в один миг делает тебя другим человеком.
Да, я сделала для Ливитии много хорошего, я оставила часть своей души там, в пещерах, и пожертвовала частью самой себя, ради общего дела. Но война, та которую увидели эти люди, настоящая война, мне не ведома. Я вдруг осознала, что находиться в сердце битвы, где не всегда можно сразу понять, кто друг, а кто враг, не одно и то же с тем, что делала я. Где противника нельзя убить, он не знает усталости и страха, он безжалостен и несокрушим. Их боль, их страх и осознание безнадежности ситуации, пронзили мое сердце. Я ощутила их всех разом, и это сбило меня с ног.