– Ты жертва или нет? – очень тихо спросил у него парень рядом.
– Что? – пересохшими губами спросил Артур, не веря, что он вообще правильно услышал вопрос, что он ему не привиделся, не почудился, потому что даже галлюцинации ему показались бы уже нормальными.
– Ты или жертва, попавшая сюда случайно[77], или тот, кто решил бороться, а ему не повезло, – сказал ему парень и даже улыбнулся.
Артур его не понял сразу, не смог ухватить эту его мысль. Ему казалось, что это просто, очень легко, но оно ускользает от его сознания, а тут еще и тень снова мелькнула рядом.
– Я, кажется, говорил не пиздеть, змагары ебучие! Заткнулись все! – внезапно заорала эта тень мужским, уже сорванным голосом.
Как в замедленной сьемке очень плохого фильма, Артур видел, как взлетала дубинка и опускалась на плечи парня, что пытался с ним говорить.
Тот вжимал голову в плечи, с силой закрывал глаза, но губами без звука шептал свои ответы – матерные, гневные, честные.
– Чтобы я больше ни звука не слышал, а то снова мордой вниз уложу, землю жрать будете! – орала тень, а потом била Артура.
– Че пялишься?!
Первый удар пришелся по плечу. В глазах от боли в сломанной руке сразу потемнело, но его тут же ударили по голове, и в тот же миг он осознал, что он не жертва, не случайно попавший в мясорубку прохожий. Ему просто не повезло попасться в первую ночь, еще девятого.
«Они за все ответят», – подумал Артур и мысленно обложил матом неведомого типа с дубинкой, пошатнулся, но не позволил себе рухнуть, несмотря на темноту в глазах и новый приступ странной горячей тошноты.
Он подумал, что предки белорусов, когда партизанили во время второй мировой – а его дед тогда был подростком – знали, на что идут. С самого начала, выступая против фашистских уродов, они понимали, что, если их поймают, будут пытать, а затем убьют. Они учились скрываться, путать следы, делать все, чтобы остаться непойманными, но никогда не забывали про риск.
«Ну и почему ты иначе смотрел на вещи? На что ты, собственно, рассчитывал?» – спросил он тогда у себя и едва не рассмеялся.
Он не первый день считался оппозиционером, что-то да смыслил в исторических предпосылках. Его судили летом с таким видом, словно он не стоял у дороги, а нарушал покой всей столицы. Он знал, что уже тогда некоторых били, понимал, что выборы опять сфальсифицируют, а протесты будут разгонять.
Так чего он тогда ждал от захватчиков? Душевных бесед о справедливости?
«Какой же я наивный идиот, знал же, что так будет. Знал, что так может быть. Так что да, мне не повезло, но я тут не случайная жертва», – понял он и наконец решил, как смотреть на эту реальность.
Он обещал себе тогда, что, выйдя на свободу, продолжит борьбу чего бы это ни стоило. Он не сомневался, что пытка не будет длиться вечно, не думал, что их будут убивать здесь, на Окрестина, специально, но крики, порой настолько пугающие, что дышать было трудно, давали понять, что смерть все же возможна. Сам он был намерен выжить, но не стать жертвой.
У него получилось это в августе, по крайней мере, он был в этом уверен, но это не получалось сейчас в ноябре.
Он смотрел на сообщение Цезаря, вспоминал условия от Наташки и, пытаясь все это как-то изменить, чувствовал себя загнанным в угол, словно его поймали свои же.
– М-да, – протянул он и просто удалил чат с Цезарем, не зная, как сейчас все это решить.
Ему нужно было принять решение. Осознанное, продуманное решение с учетом всех рисков. Он должен был выбрать путь и следовать ему уже без сомнений. Ему нужна была четкая собственная позиция, по которой он сможет оценивать безумный мир вокруг, иначе он сам сойдет с ума.
Имеет ли он право уехать, взять и сбежать, бросив свою родину в таком состоянии? Готов ли он остаться и, возможно, умереть? Ему казалось, что готов, но был ли в этом смысл?
– Слабоумие и отвага, – прошептал Артур, вспоминая, как на подобные обсуждения в чате прилетел мем с бурундуками Диснея.
Тяжело вздохнув, он выключил ноутбук и встал, только теперь обратив внимание на сонного Кирилла.
– Я в душ, а ты пей кофе и просыпайся нормально. Через пятнадцать минут расскажу тебе, что делать надо, договорились? – уточнил он.
Кирилл кивнул, окинул Артура взглядом и все же спросил:
– Ты вообще как?
– Не хуже остальных, – уклончиво ответил Артур и вышел с какой-то нелепой решимостью, словно шел на допрос, а не в ванную комнату.
Посмотрев на себя в зеркало, он, к собственному стыду, понял, что выглядит хуже, чем когда его вывезли с Окрестина на скорой.
Он очень сильно похудел, так, словно жил не в квартире и даже не в камере, а в настоящем концлагере, который развернул в собственной голове. Очень бледный, почти белый, с острыми чертами лица, с темными кругами под глазами, он снимал с себя одежду, удивляясь тому, как торчат его ребра.
77
Среди задержанных 9-11 августа 2020 года были случайные люди, не имевшие отношения к протестному движению. Они просто оказались в городе вечером и попали в автозак.