– Неужели кому-то стало плохо от такой жары? – взволнованно спросила Маша. – Или что-то опять случилось?
– Хочу напомнить, – сказал Кирилл, кашлянув в кулак, – время от времени скорые ездили всегда.
– И то правда, – согласился Сергей.
– А у стелы, если что волонтерит достаточно медиков, – сообщила Инна. – Не думаю, что стоит беспокоиться.
– Сидячий протест? – спросил Руслан, видя, что не одни они устроились в тени.
– Лежачий, – ответил ему на это Иван, а его белый лабрадор встрепенулся, осмотрелся и улегся обратно, явно одобряя тактику протестного лежания на траве, хорошо организованного и агрессивного[71].
Мимо продолжали ходить люди. Родители с детьми, пожилая пара, целое семейство из трех поколений. Мимо неспешно прошел мужчина с какой-то палкой, на которой как-то крепилась коробка с надписью:
«Белорусы, помните! Сначала убираем Лукашенко, потом – картошку. Каждому овощу свой срок».
Руслан на это одобрительно кивнул. Катя попросила мужчину притормозить, чтобы сделать кадр, как всегда, для Вити, потому что он бы оценил, а все остальные решили устроиться получше на траве.
Артур тоже лег, осторожно вытягивая ноги, Маша, сняв все же халат – и жарко и испачкать не хочется – прилегла рядом и осторожно положила голову ему на плечо, но он сам притянул ее ближе, чтобы она оказалась у него на груди, еще и обнял, накрывая гипсом почти как щитом.
Катя уложила флаг на траву и легла с ним рядом, явно считая, что на флаге лежать совсем нельзя. Инна, спрятав халат, устроилась возле Ивана. Удочка с флагом перешла Кириллу, который предпочел сидеть и смотреть на людское море впереди, на друзей, лежавших в траве, на блики солнца, пробивающиеся сквозь листву, и даже говорить ничего не надо было, просто молчать и чувствовать, пока не появится то, что по-настоящему хочется сказать, и в Кирилле оно поднялось.
– А ведь я хотел уехать из страны, – признался он.
– Не ты один, – согласилась Инна. – Я вон польский активно учила…
– Это потому, что ты польская шпионка, – рассмеялся Сергей.
– Молчи, несостоявшийся беженец в Канаду, – рассмеялась Инна в ответ.
– Главное, что теперь никуда не хочется уезжать, – признавался Кирилл. – Мне просто всегда было сложно и как-то неуютно, вечно чувство, что ты работаешь не на результат, а на отчет, и всем как-то все равно, что на самом деле, главное бумажка, главное, чтобы все сошлось по бумажным циферкам, а остальное…
– И кто не согласен – уволен, – согласился Руслан.
– Потому что безработные тунеядцы, – напомнил Сергей.
– Овцы и проститутки, – добавила Инна.
– Вам, проституткам, за это хотя бы платят, – смеялся Сергей.
– Вам, координаторам, вроде как, тоже.
– Да ну вас, – отмахнулся Кирилл, понимая, что эти шутники не позволят ему высказаться, но его неожиданно понял Артур.
– Не ты первый, не ты последний, – сказал он. – Очень многие ощутили, что дело не в них, а в системе, найдя единомышленников здесь на улице.
– Многие решились сказать, что у нас страна лживых цифр и неправильных отчетов, – согласилась Инна. – В медицине так точно, мы же даже историю болезни пишем для прокурора, а не для коллег.
– И все бы ничего, – сказал Руслан, хмурясь, – но прямо сейчас они мерзким образом игнорируют простой запрос общества: кто будет отвечать за насилие над людьми?
– Так никто не хочет вообще насилие признавать, дескать, само рассосется…
– Инвалидности у пострадавших точно не рассосутся, – вздохнула Инна.
– Так это и бесит, – вырвавшись из объятий, воскликнула Маша. – Я хочу, чтобы в мою страну вернулся здравый смысл! Потому что я больше не могу видеть своими глазами одно, а слушать совершенно другое, не могу!
– Никто не может, – согласился Сергей. – Вот они все тоже не могут, – сказал он, указывая на толпу впереди, а та внезапно взревела радостным криком.
– Что там происходит? – спросила Инна, дернувшись к Руслану, что все еще пытался добиться новостей.
– Не знаю, наверно, Колесникова приехала, связи совсем нет.
– О, а мне отец звонит, – сказал при этом Кирилл и, отдав флаг Сергею, стал искать наушники, чтобы хоть что-то услышать. – Да, – попытался ответить он без наушников, но ничего не смог разобрать, вокруг было слишком много людей и отойти от всех было просто невозможно, пришлось так и сказать: – Подожди, ничего не слышу, – а уже с наушниками повторить: – Да.
– Я тоже плохо тебя слышу, но мы с мамой здесь в сквере, видим стелу.
– Мы тоже тут.
– Подойдете с Машей? Вот у нас тут недалеко беседка с ангелами[72], идем к ней.
72
Небольшая круглая беседка в сквере Старостинская слобода, напротив гостиницы Беларусь, представляет собой три колонны с крышей. Над каждой из колонн располагается ангел.