Валя с ней спорить не хотела, только кивала, соглашаясь.
– Ну и чего ты завелась? – спросил у Инны Иван.
– Ничего, просто пить хочу, – с улыбкой ответила Инна и, захватив его рюкзак, достала новую бутыль воды, вскрыла, сделала пару глотков и передала Вале, отправляя очередную бутылку по рукам, а сама устроилась на траве, с удовольствием наблюдая, как толпа у стелы явно движется, заполняя проспект Победителей. – А все же шикарный маршрут для марша, – сказала она с улыбкой. – От стелы город-герой до Победителей, через Свободу к Независимости – красиво.
– Ну не знаю, мне нравилось, когда проспект назывался в честь Франциска Скорины[77], это было по-белорусски, – пожал плечами Иван, – но да, ты права: герои идут через свободу к независимости.
После этих слов всем захотелось помолчать, послушать толпу, ее гул и еще раз удивиться тому, что людей вышло действительно много, такого количества никто не ожидал в одном лишь Минске.
– Когда мы едины, мы непобедимы! – прокричала группа ребят, проходя мимо, поднимая вверх руки с флагами, цветами и выставленными вверх двумя пальцами. – Когда мы едины, мы непобедимы!
– Это уж точно, – с улыбкой согласился Артур, вернувшийся к дереву, и тут же осмотрел всех собравшихся: – Ну что, мы идем? Там уже движение полным ходом.
– Да, пошлите потихоньку, – согласился Руслан.
Собрали рюкзаки, спрятали бутылку, подхватили флаги, осмотрелись, чтобы точно ничего не осталось на месте лежаче-сидячего протеста, молча влились в толпу и двинулись к мосту через реку, по другую сторону через проспект двигалась толпа. Люди шагали по дороге, одиночные машины ехали между ними и гудели, начало колоны уже где-то исчезло, а Кирилл не удержался: замер на мосту, оглядывая людской поток, которому не было конца. Люди были везде, и все двигались в одном потоке.
– Когда мы едины, мы непобедимы!
«Вот, что действительно должен увидеть и услышать Витя», – решил он и достал телефон, совсем забывая, что на него ругались, когда он в прошлый раз отстал.
– Когда мы едины, мы непобедимы! – прокричал он вместе с толпой, надеясь, что и его голос можно будет разобрать на видео, чтобы тоже быть частью всего происходящего.
«Вить, это не будет напрасно», – пообещал он мысленно, спускаясь по ступенькам мостика.
На этот раз на него даже не ругались, ждали в сторонке у моста. Еще и Маша помахала руками, привлекая его внимание.
– Извините, я опять потерялся, – сразу сказал Кирилл, улыбаясь, как дурак, а ему никто отвечать не стал.
– Идем, – просто сказал Сергей и весело ударил его ладонью по плечу, заставляя ускориться.
Толпа по проспекту и с обеих сторон от него двигалась вперед, время от времени крича «Уходи», и все вокруг казались, совершенно свободными, но взгляд все равно невольно цеплялся за выстроенные на стоянке у Дворца спорта автозаки[78]. Силовиков при этом не было видно, только один боец в зеленом камуфляже и черной защитой поверх[79]. Балаклава[80] скрывала его лицо, шлем закрывал голову, но каждый бросал на него взгляд, хоть и стоял он тихо в стороне, перед рядами ненавистных машин.
– Рвать их надо! Мстить! – внезапно выкрикнул один из мужчин в толпе, высокий хорошо сложенный и подозрительно коротко стриженный.
– Да, мстить! – поддержал его товарищ худой и, в отличие от первого, почти не похожий на тихаря[81].
На призывы мужчин никто не отреагировал, а кто-то и вовсе крикнул:
– Жыве Беларусь!
– Жыве! – ответила толпа.
Зато Артур внезапно дернулся, прихватив еще и Ивана, но не подальше от ненавистных автозаков, а, наоборот, на край толпы, чтобы помочь агрессорам утонуть в глубине толпы. Зачем он это делает, никто не спрашивал, да и мужчины очень быстро исчезли, хотя Артур старательно пытался найти их взглядом, а потом зло цыкал языком, и только у самого Дворца Спорта, он, шипя от гнева, сказал:
– Они же ждут от нас агрессии, чтобы начать нас мочить, а хуй им!
– И тебе совсем не хочется отомстить? – не удержался от вопроса Кирилл.
– Я бы сказал, чего мне хочется, но я здесь ради соблюдения законов, так что пусть их судят, – признался Артур, доброе настроение которого сменилось прежней мрачной затравленной и в то же время непоколебимой силой, которая не пронять могла разве что Сергея.
77
Восточнославянский первопечатник, философ и общественный деятель, которого принято считать белорусом, так как родился он в Полоцке, пусть и во времена Великого Княжества Литовского (есть шутка, что ВКЛ и есть Литовский след протестного движения). Его именем центральный проспект города назывался с 1991-го по 2005 – ый год.
78
Что можно сказать о мире, где честному человеку страшно пройти мимо силовика? В Минске, да и во всей Беларуси страшно именно честным людям, тем, которые не знают, кому позвонить при задержании.
79
Предположительно боец спецназа, хотя к 16-му августа жители Минска и страны в целом успели ахренеть (простите, но автор не способен зацензурить это состояние) от количества силовиков на улице и в стране в целом, запутаться, кто из них кто и какому ведомству служит, а главное, как их отличить друг от друга. Как следствие, это мог быть кто угодно, и это никого бы не удивило, как не удивило бы присутствие силовиков без опознавательных знаков совсем. Для Минска это уже норма.
80
Тот самый головной убор, который одновременно является маской, оставляя открытым только глаза. Законность их использования в городе при взаимодействии с мирным населением спорна.
81
Тихарями называют представителей силовых ведомств в гражданке, которые теряются в толпе. Все протестующие в Минске опасаются тихарей и провокаций от них.