-Эй, кого я вижу! Разрази меня гром! Никак Конов?!
Я обернулся на голос:
-Бойко?! Репортер?! Ты?!
-Точно! Гонщик! Приютский! - старый знакомец, с которым меня сроднила та безумная гоночная феерия за Александрой, широко распахнул руки. Прохор дернулся вперед, заслоняя меня, и тотчас принялся косить взглядом, словно требуя от меня подтверждения приказа. Я остановил его, ухватившись за рукав сюртука, и пошел к Олегу первым:
-Отож!
Остановившись на мгновение, мы друг с другом крепко обнялись, как старые знакомые.
-Живой?
-Живой!
Хоть и берегся, но недолеченные боли вновь дали о себе знать очередным прострелом в спине. Все, как решу все текущие дела, иду в ближайший парк или лес -лечиться:
-Знать про тебя в имперском некрологе соврали. Костлявая с косой снова мимо прошла. Долго жить будешь!
-Кхм...типун тебе на язык, Олег. Не дождетесь!
Следом по слуховым трубам объявили посадку на какой-то дирижабль. Бойко скривился:
-А ч-черт! М-мой! Сергей, надолго в столицу?!
-Не знаю, Олег, но думаю, да. Скорее да, чем нет. В приюте я больше не числюсь.
-Понял. А где остановишься, известно?
-На первое время пока у друзей. А потом-не знаю.
Репортер, резво принялся похлопывать по карманам своего сюртука, и через несколько секунд из нагрудного кармана выудил визитку со своим адресом. Сунув ее мне, он продолжил:
-Вот! Как устроишься, сообщи моим. Ты ж больше не флотский? Знаешь, есть шикарная идейка! Дашь мне интервью? -тараторил Бойко, медленно отходя от меня задом наперед: -Я примчусь! И не встречайся с нашим братом. Обещай!
Вечерняя столица встретила нас гулким шумом и гамом множества пыхтящих, чихающих и то тут, то там, недовольно сигналящих паромоторов, медленно снующих по запруженным городским улицам и зазывным дурманящим запахом свежеиспеченной сдобы, отчего спазмом заныло в желудке. После нескольких дней комендантского часа, введенного после терактов в столице и нападения на дворец, все наложенные на общественную и частную жизнь ограничения были сняты военными. И столица, явно вздохнув и перекрестившись от ужаса нескольких прошедших дней, зажила прежней жизнью. Выйдя из парадного выхода в город, искать паромотор нам долго не пришлось. Прямо у здания центрального порта, в ожидании пассажиров, стояла целая вереница паромоторов на любой вкус.
Еще не успев подойти к мостовой, Прохор вскинул руку, показывая водителям паромоторов, что нам нужно такси. Самый универсальный знак двух миров. К нам подскочил мальчонка-зазывала. Залихватски громко свистнув и махнув рукой самому ближайшему водителю паромотора, словно призывая его готовиться, он принялся показывать нам путь, настойчиво приглашая нас именно к этому паровику, одновременно ловко приговаривая:
-Дяденьки, а дяденьки! Господа унд баре! Если вам к премьер-министру, домчат быстро экипажи фирмы "Бистро".
Первым открыв нам двери, даже быстрее водилы, пацаненок снял видавший виды, весь потрескавшийся, бывший когда-то кожаным, картуз со своей головы. Резко и уверенно перевернув его, он, словно прося милостыню, демонстрировал нам его засаленные края. От трогательной и смешной картины в целом я засмеялся и полез в карман за деньгами. Где-то там была мелочь. Достав целковый, я кинул его в картуз.
-Держи, бизнесмен!
-Благодарю покорно! Спасибо, дяденьки! -мальчонка, выудив целковый, театрально проверил его на зубок, после чего с чувством собственного достоинства засунул монету в глубокий карман гуттаперчевых трико. И следом, также резво, как и снимал, он нахлобучил засаленный картуз обратно на голову. Убедившись, что все мы влезли в паровик, он аккуратно захлопнул за нами дверь. Заодно постучал по крылу, как-бы сообщая водителю паромотора, что его "клиент" уже сел. Помахав нам на прощанье рукой, малец побежал к следующему увиденному у входа клиенту.