— Опять же, — она покачала головой, проигнорировав неуместный по ее мнению официоз, — у нас проблемы со снабжением. А чем занимается интендантская служба? Не знаете? Вот и я не знаю, — Оливия махнула рукой.
— Да, с провиантом туго, — согласно кивнул Зольф.
— Здесь со всем туго, — желчно отозвалась Оливия.
Откуда-то донеслось негромкое и не слишком стройное пение.
— Это еще что такое? — она поджала губы.
— Боевой дух поднимают?
— Было бы что поднимать, — жестко отозвалась Оливия, но решила не устраивать никому выговоров. — Я, откровенно говоря, сначала не пришла в восторг от идеи с алхимиками, — она выразительно посмотрела на татуировку на ладони Кимбли.
— И вы так просто об этом говорите?
— Мне нечего бояться, — она скривилась, — можете хоть сейчас докладывать фюреру.
— Зачем же? — Зольф усмехнулся. — Насколько я понимаю, это сугубо частная беседа.
— Верно понимаете, — Оливия улыбнулась, глядя ему в глаза. — Тем более, сейчас я признаю, что мое мнение было ошибочным.
*
— Ушли к этим врачам, представляешь? — Элай покачала головой и тяжело опустилась на некое подобие дивана.
— Немудрено, они хотят быть полезными, — Айша покачала головой. — Пусть их, Ишвара помилуй, всяко лучше, чем за разведкой хвостами таскаться. Тем более сейчас.
— Да, матушка, — вымученно улыбнулась Элай. — Что-то я чувствую себя, матушка, нехорошо. И в обувь не влезла. Пришлось взять те, что от него…
Она закусила губу, по круглым щекам потекли слезы. Фируз, ее муж, пропал два месяца назад. Лелея надежду на его возвращение, Элай не тронула в доме ничего, что принадлежало ему, и лишь временами смотрела и горько плакала.
— Дочь моя, не ешь соленого да воды пей поменьше, — голос Айши наполнился горечью — выпала же ее кровинке тяжелая доля!
— Матушка, что же есть-то?.. Окромя вяленого мяса да гнилой перловки и нету ничего! А не пить как? Жара такая…
— Так-то оно так, — покачала головой Айша и затихла.
— Айша, беда! — в дом, тяжело дыша, ввалилась сухопарая старуха, годившаяся Айше в матери.
— Чего тебе, Айгуль? — неприветливо отозвалась Айша.
Бабка Айгуль славилась неподобающей ишварской женщине сварливостью и норовом.
— Они… Изверги… — Айгуль разрыдалась, размазывая морщинистыми руками слезы по пыльному лицу.
— Ну-ка, пошли! — Айша схватила бабку под локоть и, оглядываясь, вытолкала ее на улицу. — Тут и рассказывай, неча мне девке душу бередить, на сносях она!
— Наилю! Наилю забрали… — сквозь рыдания пробубнила Айгуль.
Айша нахмурилась — в последнее время не забирали почти никого, всех расстреливали.
— Где? Кто? Рассказывай по порядку!
— Ох, Айшенька… — бабка рвано вздохнула. — Моя ненаглядная, моя единственная внученька, в живых-то оставшаяся…
Айша покачала головой. Оставлять Айгуль на улице было нельзя, стоило отпоить ее настоями трав и выспросить как следует, но не допускать же, чтобы эта история достигла ушей Элай!
— Погоди, погоди. Я сейчас! — Айша усадила безутешную старуху на камень и спешно пошла в дом.
— Элай, мне отойти надо… Ты, может, сегодняшней ночью здесь останешься?
— Мама, что произошло? — Элай смотрела настороженно.
— Ничего, дочка, ничего! Вернусь я скоро, ты, главное, не уходи никуда. Я вон постель чистую расстелила — туда и ложись.
— А зачем ты настойку берешь? — подозрительно поинтересовалась Элай, глядя, как мать засовывает бутыльки в холщовую сумку.
— Да бабке плохо стало, пойду, помогу ей, — стараясь не смотреть на дочь, отозвалась Айша.
На ватных ногах она вышла из дома, молясь, чтобы Айгуль не ушла и не сотворила чего.
Айгуль и не думала уходить — она уставилась в темнеющее небо пустыми глазами и едва слышно что-то напевала скрипучим голосом.
— На вот, выпей, — Айша сунула бабке чашку в руки. — Невкусно, но должно полегчать.
— Да где ж там полегчает, — прошамкала Айгуль, отпив полчашки и глядя розовыми выцветшими глазами на Айшу. — Переубивали эти скоты
почти всех. И забрали с десятка два. В основном, баб, конечно.
— Давай по порядку, — строго сказала Айша. — Где? Кого забрали? Зачем?
— Да почем я знаю, зачем? Зачем они наших баб молодых берут? Своих им, что ли, не хватает… И детей ж еще! На что им дети-то? А где — так в энтих… Где давеча эти ж ироды все пожгли.
Пока Айгуль рассказывала, пусть и не совсем связно, о произошедшем, воображение Айши услужливо подбрасывало картины одну страшнее другой.
Вот военные нашли группу ишваритов: женщин и детей, в основном. Часть расстреляли, а часть взяли под конвой и увели куда-то.
Вот здание на территории округа Ходжу — большое, добротное — аж три этажа! — еще давно построенное аместрийцами и отданное под административный центр и склад Ишвару. В него должны были привести выживших и оставить им в охрану монахов и пару партизанских отрядов. И привели — на погибель. Мало того, что аместрийцы, как коршуны, оказались тут как тут, так и здание, вместо того, чтобы послужить беглецам защитой, оказалось могилой. Одной автоматной очереди от солдата в синей форме хватило, чтобы огромное здание пошло трещинами и осыпалось острыми тяжеленными стеклянными осколками, сокрушая тела всех, кто оказался в чудовищной западне.
— И кто, кто обладает такими силами? — рыдала Айгуль, заламывая руки.
Айша почувствовала, как волосы на затылке становятся дыбом:
— Алхимики. Их алхимики.
— А девочку-то мою… Девочку… — Айгуль всхлипнула, уронила кружку и тяжело сползла с камня.
— Жива? Бабка-то… — хмуро поинтересовался вышедший из дома напротив старик.
Айша наклонилась, пощупала пульс, достала из кармана ложку и поднесла к губам старухи.
— Отмучилась, — покачала она головой.
— Где ж сердцу-то такое выдержать… — выплюнул старик. — Это, чтобы выдержать, надо вовсе его не иметь. Как у скотов этих, да покарает их Ишвара.
— Кликните кого из молодых, — попросила Айша. — Пусть похоронят. Мне бы дочку еще не взволновать.
— Правильно, береги дочку-то, — отозвался старик, и тон его разом стал мягче. — На кого ж последняя надежда наша, как не на Бога и на детей?..
*
Уже стемнело, когда Медный алхимик возвратился с задания бригадного генерала Льюиса — он сопровождал группу военных с пленными ишваритами на северо-восточную окраину и теперь имел гордый и таинственный вид. С собой он вел молодую ишварскую девушку, руки которой были связаны за спиной, неровно остриженные пепельные волосы падали на окровавленное лицо, а глаза блестели, с ненавистью глядя на всех вокруг.
— Это… что? — визгливо поинтересовался Команч, вставая.
На его крик обернулись еще несколько алхимиков.
— Это выдали мне за хорошую работу, — Медный сиял, как начищенный пятак. — Бригадный генерал Льюис.
Эдельвайс вскочила, силясь что-то сказать, но слова завязли в ее глотке. Команч воровато оглянулся и напустился на Сикорски:
— Ты из ума выжил? Скажи спасибо, что ни полковника, ни подполковника на месте нет! Убери это с глаз!
— Я с разрешения старшего по званию! — оправдывался Сикорски. — Дядя, полно вам, мне нужны комфортные условия! И что с того, что это
война!
Наблюдавшие за ситуацией Мустанг, Кимбли и Макдугал переглянулись.
— Этот говнюк — его племянник? — удивленным шепотом спросил Мустанг у Макдугала.
Но Команч мог похвастаться отменным слухом.
— Именно, юноша, — он смерил Мустанга презрительным взглядом. — И я бы на вашем месте выбирал выражения. Подобным образом в адрес
моего племянника могу высказываться только я сам, — он воздел указательный палец к небу и многозначительно погрозил им. — И выскажусь, — продолжил он, глядя на Яна. Глаза его метали молнии. — Ты, Ян Сикорски, Медный алхимик, посрамишь честь мундира и семьи? Ты будешь иметь связь с этой, — он кивнул в сторону девушки, — грязной скотиной?
— Сами вы скоты! — неожиданно выпалила девушка.
На мгновение повисла тишина, которую вскоре разорвал громкий искренний смех.
— Это самое смешное, что я когда-либо слышал! — Зольф вытер выступившие слезы. — Двое животных не могут договориться о том, кто из них — большая скотина!