— Никто не умеет уговаривать так, как ты, Легги, — пробормотал Визел. — Но штука в том, что бизнес мне теперь ни к чему. Я решил остепениться, понимаешь? Я забочусь о ее здоровье. Как насчет моей жены?
— Мы не женаты, — поспешно уточнила Принцесса.
— Зато официально помолвлены, — поморщился Визел. — Соображаешь?
Старлиц расплылся в улыбке.
— А вы попробуйте пожениться по-турецки. Такой брак можно будет расторгнуть, всего лишь трижды повторив: «Я с тобой развожусь».
— Ух ты! — восхитилась Принцесса, сразу оживившись. — Очень заманчиво.
Визел уже готов был признать поражение, но ухватился за последнюю соломинку.
— Ты что-то говорил о турецких водных процедурах? Старлиц нахмурился, изобразив озабоченность.
— Для этого мне бы пришлось использовать все мои связи…
— Вот и используй, Легги. Либо ты помнишь о моей Принцессе, либо мы ни о чем не договоримся.
— Я тебя не узнаю, Визел. Что за манера выкручивать руки?
С этими словами Легги взглянул на инвалидную коляску. Принцессу его уловки не могли обмануть, но она все равно выглядела довольной. Ее тронуло, что Визел о ней не забывает, хотя бы для того, чтобы навешать ей на уши лапшу.
— Ладно, — сказал Легги. — Будь по-твоему. Я постараюсь. Добьемся для принцессы Ди обслуживания по первому классу.
Кипрский бриз обдувал террасу чувственным ароматом олеандра, водорослей и неисправных автомобильных двигателей. Озбей подписал счет на пиццу «Маргарита» для своих ребят.
В казино Тургута Алтимбасака благосклонно взирали на азартных игроков. Огромное заведение на морском берегу привлекало состоятельных людей из Стамбула и Анкары, вроде Озбея, путешествовавших в сопровождении вооруженной охраны. Флигели казино в византийском стиле и его многоэтажные корпуса при необходимости легко можно было отрезать от окружающего мира, как шулерский бункер.
Головорезы Мехмета Озбея неизменно присутствовали при важных деловых сделках. Дрей, Халик и Айдан, все в шрамах, потные и нетрезвые, никогда еще так не наслаждались жизнью. Нынче их босс не жалел денег.
Озбей значительно устремил взгляд мимо белых парусов в гавани Гирны, мимо старых венецианских вилл и голубых романтических холмов, в самые прозрачные глубины мерцающего Средиземного моря. Его красивое лицо выражало мечтательность.
— Наше деловое сотрудничество обречено на процветание.
Старлиц уперся башмаком от Гуччи в беленую стену.
— Именно так. Тебе крупно повезло.
Здесь, на свежем воздухе, на дневном свету, он чувствовал себя гораздо лучше. В сыром чреве казино, среди могучих гаремных стен, без часов, ему было сильно не по себе.
— Ты сам создаешь реальность, — изрек он. — В одном кармане у тебя пресса, в другом полиция. Полиция и пресса — вот и вся реальность, которая когда-либо потребуется людям.
Озбей кивнул.
— Мы поймали дух времен! Мы изготовляем реальность!
— Поп-хиты быстро завоевывают популярность и так же быстро ее теряют, в этом вся прелесть. Деньги — другое дело. Деньги — неизменная реальность.
— В казино деньги никогда не бывают реальными, — вспомнил Озбей. — Казино — это заводы по уменьшению реальности денег.
— Совершенно верно. Ты начинаешь схватывать. Айдан, Халик и Дрей плохо понимали по-английски, но все равно были очарованы. Внимая разглагольствованиям Старлица и Озбея, они походили на туземцев Новой Гвинеи на просмотре порнофильма.
— Дело в том, — громко продолжал Старлиц, — что казино сбывает клиентам чрезвычайно лакомый товар — их собственную алчность. Алчность — один из важнейших виртуальных предметов потребления, вроде сетевого доступа или длины волны. На них и зиждется экономика будущего, так что…
Старлиц осекся и удивленно вытаращил глаза. Озбей учтиво поднялся.
— А вот и Гонка. Как всегда, с опозданием. — Он немного потрещал по-турецки и расцеловал актрису в розовые щечки, не дотрагиваясь до них губами.
Гонка изящно поправила белую бутоньерку Озбея, после чего одарила Старлица парализующим взглядом темно-синих глаз, выпустив вслед за этим беззвучным выстрелом очередь певучих турецких звуков. Озбей немного пообщался с ней на родном языке и опять перешел на английский.
— Познакомься с Гонкой Уц, мисс «Турецкое кино» 1997 года.
— Я очарован, — пролепетал Старлиц. Мисс Уц протянула ему руку. Старлиц рискнул стиснуть кончики ее безупречных пальчиков, после чего счел за благо сесть и привести в порядок дыхание.
— Мисс Уц не говорит по-английски, — предупредил Озбей.