— Не противься потоку, детка. — Старлиц вынул из кармана пиджака ручку, потекшую в самолете и испачкавшую ему рубашку. — Тебе повезло, у меня есть для тебя полезный человек. Он собаку съел в шоу-бизнесе. Шикарный фотограф. Зовут Тим.
— Что за Тим?
— Из «Эшелона».
— Почему-то в этом бизнесе люди предпочитают клички. — Бетси взяла клочок бумаги с нацарапанным телефонным номером.
Старлица отвлек шум внизу. Там разгружали причаливший к отелю катер. Работой руководил сам Мехмет Озбей, явившийся на причал в незапятнанных парусиновых туфлях, белых брюках и двубортном синем блейзере яхтсмена. Бархатный салон катера был забит огромным количеством дорогих белых чемоданов одинакового размера и формы, их извлекали наружу с конвейерной бесперебойностью. Чемоданов набралось несколько десятков — все тяжелые, словно полные тугих пачек купюр. Не иначе, Озбей занялся производством дорогих чемоданов из телячьей кожи.
— Если я уже сегодня улизну, ты меня прикроешь? — осторожно спросила Бетси.
— Обязательно!
— Пока, увидимся!
Миссис Росс тряхнула глянцевой шевелюрой и зашагала прочь. Зета бросилась за ней с перекошенным личиком.
— Подождите, не уходите!
— А что?
— Вы же из «Большой Семерки»! Это моя любимая группа, самая лучшая на свете!
Миссис Росс посмотрела на нее со смешанным чувством любопытства и жалости.
— Немудрено! Что я могу для тебя сделать? Дать автограф? — Она похлопала себя по пятнистым бокам. — У меня нет фотографии. Но не беда, я подарю тебе свой любимый лифчик.
— Я просто хочу… — Зета была близка к панике и слезам от преклонения перед знаменитостью. — Вы звезда! Будьте звездой для меня! Объясните, что к чему.
Бетси, успевшая задрать леопардовую майку, замерла.
— В каком смысле? Ты о поп-музыке?
— Конечно! Допустим!
— Ладно, — кивнула миссис Росс. — Иди сюда, я все тебе выложу как на духу. Я выдам тебе главный секрет. Скажу то, что известно нам, поп-звездам, и это будет чистая правда. — Высокая Бетси нагнулась, сияя глазами и вызывая восторженное доверие, и чмокнула Зету в лоб. — Не будь как твои родители!
И она, пнув дверь, исчезла, не оглянувшись.
— С ума сойти! — От изумления Зета не могла шелохнуться.
Старлиц почесал затылок.
— Не такое уж это откровение.
— Для меня — да, — молвила Зета. — Раньше никто не говорил этого мне. — От радости Зета расплакалась, не переставая сиять. — Я так счастлива, что это сказали мне!
Старлиц долго слонялся по верхнему этажу yali, пока не нашел еще одну девушку из «Большой Семерки» — Немку. Она сидела в одиночестве в бывшем гаремном будуаре, смотрела по спутниковому каналу «Немецкой волны» репортаж о балканской войне и нервно кусала наманикюренные ногти. На ней был турецкий банный халат, светлые волосы накручены на бигуди, перед ней лежало нарезанное яблоко и немного салата.
— Бетси уходит, — сообщил ей Старлиц. — Кажется, мы снова остаемся без Американки.
— А, это ты… — пробормотала Немка, не сводя с телеэкрана синих глаз с покрасневшими веками. — Что значит одна девушка теперь, когда в Европе тысячи беженцев, дети и бедняки лишились крова и им негде преклонить голову? — В ее голосе звучал пафос вперемешку с испугом. — Все эти грязные попрошайки только и мечтают, чтобы укатить в Берлин! Надеюсь, Йошка Фишер, наш «зеленый» хиппи [79], справится с этим ужасным кризисом!
Старлиц взял дочь за сутулые плечики.
— Где миссис Динсмор?
— Кто?..
— Миссис Динсмор, Тамара. Дуэнья «Большой Семерки».
— Ах, она… — Немка рассеянно кивнула. — Ей пришлось остаться в Азербайджане. У нее возникли проблемы с паспортом.
Старлиц принял недобрую весть мрачно, но без удивления.
— Послушай, Немка, эта девочка еле держится на ногах. Можешь ненадолго составить ей компанию? Мне надо вниз, поговорить с мистером Озбеем.
Немка безразлично глянула на Зету.
— Ладно, только пусть не ревет. Терпеть не могу слезы.
— Вы — Немка? — дерзко спросила Зета.
— Jа. Ich bin. Пока что.
— Вы в группе с самого начала! У меня есть ваша пластмассовая фигурка, ваши туфли на платформе и ваш леденец. Кажется, я даже знаю ваше настоящее имя…
Немка оживилась и похлопала ладонью по дивану.
— Садись! Хочешь вкусного салату с телятиной?
Старлиц ушел. Он уже научился избавляться от цепкой власти этого дворца над его душой: надо было просто решительно шагать, прикрыв глаза. Иначе прелесть интерьеров становилась слишком пленительной, хотелось даже остаться среди них на несколько неспешных оттоманских веков.