Один из идеологов «кокутай», Уэсуги Синкити, еще в 1919 г. утверждавший, что «миссия Японской империи — спасение всей человеческой цивилизации», писал: «В настоящее время нации мира не знают порядка. Нации разделены на классы, каждый из которых борется лишь за свои собственные интересы и считает другой класс непримиримым врагом. Радикализм распространяется за рубежом. Яд этой болезни проникает в плоть и кровь и грозит опрокинуть государства… Сердце человека потеряло способность к сотрудничеству. Индивиды поступают как им вздумается, действуя без всяких ограничений… Весь мир раздираем борьбой между капиталом и трудом… На земле царит ад борьбы и кровопролития.
…Среди японского народа нет ни одного человека, который бы не верил, что, если бы у них были наши императоры, они не дошли бы до такого крайнего положения… Наш народ благодаря божественным добродетелям императоров облагодетельствован такими национальными основами государственности, которые не имеют аналогий во всем мире… И если теперь весь мир мог бы жить под покровительством добродетелей нашего императора, то мог бы загореться свет надежды на гуманистическое будущее. Только таким путем мир может быть спасен от разрушения. Только так возможна жизнь в мире добра и красоты. Поистине велика миссия нашей нации» [23, с. 36].
Как бы продолжая эти рассуждения Уэсуги, газета «Тайсе нити-нити симбун» писала: «Наш народ и боги… стремятся лишь выполнить эту величайшую и благороднейшую задачу по объединению мира под эгидой императора Японии. Нашей главной целью является распространение господства и правления императора Японии на весь мир, поскольку он единствен-: ный правитель в мире, выполняющий духовную миссию, унаследованную от своих божественных предков» [21, 21.12.1920].
Согласно постулатам монархического культа тэнноизма, тлавной силой, призванной выполнить «хакко итиу», была японская императорская армия, или, по тэнноистской терминологии, «священное воинство», «посланное небом принести жизнь всему сущему». Японские воины — от высших офицеров и до простых солдат, — выполняя свой воинский долг, становились «едиными по духу с божественным императором» (цит. [по 38]) и приближались к сонму синтоистских «ками». Гармония провозглашалась свойством, присущим «священному воинскому духу» японцев, якобы существующему не для «убийства людей, а для дарования им жизни. Этот воинский дух стремится дать жизнь всему сущему, он не стремится к разрушению. Другими слова-: ми, это борьба, в основе которой лежит мир с обещанием нового роста и развития… Война в этом смысле ни в коем случае не предназначена для разрушения, подчинения и подавления других, она служит осуществлению великой гармонии (тайва), или мира (хэйва), помогая раскрыться животворящей силе „мусу-би“, следуя пути» [31, с. 94–95].
Несколько более современная трактовка особой миссии японцев содержалась в теориях так называемой «киотоской школы» философии во главе с видным философом Нисида Ки-таро (см. [6]). В своей «Философии мировой истории» Нисида выдвинул националистическую теорию государства и нации. Ее основные положения сводились к апологетике особой моральности «кокутай», освященного высокими принципами «императорского пути» («кодо»), и восхвалению японской нации как «энергичной, активной силы», призванной «оформить» азиатские нации, якобы представляющие собой лишь пассивный материал в деле строительства «нового мирового порядка». Автор придавал этим традиционным постулатам японского национализма вид современной науки путем сочетания идей новейших идеалистических течений стран Запада с традиционной восточной метафизикой.
Открыто расистские идеи об избранности «народа Ямато» питали также и теорию «Великой восточноазиатской сферы совместного процветания», выдвинутую в период второй мировой войны представителями наиболее реакционного крыла «киото-ской школы» Косака Масааки, Кояма Ивао и др. Япония, согласно этой теории, являла собой пример национальной общности, характеризующейся «гармоничными отношениями», так как опиралась на «не имеющую себе равных в мире государственность, где император и народ едины». Идею этой общности Япония должна была нести в страны Восточной Азии и создать вместе с ними единую межнациональную общность, покоящуюся на «национальном родстве» народов этих стран. Японской культуре, которой якобы присущи особая, чистая «моральная энергия» «японского духа» и идеалы «хаюко итиу», отводилась ведущая роль в строительстве культуры Восточной Азии, общность которой характеризовалась «восточным гуманизмом», дававшим возможность преодолеть кризис буржуазного общества.