Средства массовой информации стали широко освещать также возобновленные в 50-е годы традиционные дворцовые поэтические состязания, обставляемые с особым церемониалом торжественные приемы в императорском дворце знаменитых деятелей культуры и искусства, наиболее именитых из которых император собственноручно награждает специально утвержденными для этого случая почетными орденами. В этот период официальное идеологическое оформление культа императора не принимает форму развернутой концепции, а ограничивается лишь популяризацией «нового» образа императора, непричастного к политике, стоящего над всеми классами и слоями японского общества.
Под прикрытием пропаганды такой «аполитичности» император начинает с 50-х годов постепенно осуществлять многи функции, выходящие за рамки его обязанностей чисто процедурного порядка, предусмотренных конституцией. Так, произносимое им «приветственное слово» («о-котоба»), которым от коывается церемония начала заседания парламента, все болеё наполняется реальными политическими оценками [25, с. 74]. в 1955 г. при Либерально-демократической партии (был создан ко-митет по пересмотру конституции; одной из его основных задач стало рассмотрение вопроса о наделении императора некоторыми прерогативами высшей политической власти.
Но главным направлением возрождения тэнноизма было движение за восстановление синто в качестве государственной ре-лиги и.
Поскольку синто всегда делало упор не на догматику, а на ритуальную сторону, то сохранение после поражения в войне многих обрядов синто, которые ранее служили распространению в массах культа императора, милитаристских, шовини-1 стических настроений, рассматривалось синтоистскими служителями как главная гарантия возможности начала деятельности по возрождению политической роли синтоизма.
В документе, подготовленном Синтоистским комитетом публикаций для состоявшегося в 1958 г. IX Международного конгресса по истории религий, отречение императора от божественного происхождения расценивалось как факт, влекущий за собой новации лишь внешнего свойства, не затрагивающий духовных основ синто, так как оно не вызвало больших изменений в мистических обрядах синто императорского дворца и храмового синто. «Одной из достопримечательных особенностей синто как религии, — отмечалось в указанном документе, — являлось то, что эти формы синтоистской веры не связаны догматами и священными предписаниями, а воспроизводятся посредством традиционного ритуала, поэтому и раны, нанесенные этой переменой (публичным заявлением императора о том, что он простой смертный. — Т. С.-Н.), не являются глубокими до тех пор, пока нет больших изменений в отправлении религиозных ритуалов» (цит. по [36, с. 40]).
В этой связи, поскольку император продолжал отправлять те же обряды, что и до отделения ритуалов императорского двора от государства, хотя юридически это и считалось его частным делом, большинством простых японцев император не переставал восприниматься как первосвященник национальной религии Японии. Поэтому и после его отречения от божественного происхождения оставались основания для культивирования почитания императора как фигуры, олицетворявшей традиционную духовную культуру, что позволило конституционному монарху Японии сохранить в трансформированном виде свое центральное место в системе националистической символики.
С 1951 г. император стал участвовать в празднике физкультуры, а с апреля 1952 г. — во всеяпонском празднике посадки риса, являющемся одним из основных синтоистских обрядов. Кульминацией этого первого этапа возрождения тэнноизма была пропагандистская кампания, развернутая в связи с церемонией совершеннолетия наследного принца Акихито в 1952 г., когда синтоистскому обряду был, по существу, придан официальный статус. Поднятию престижа императорского дома должна была послужить и шумная идеологическая кампания, поднятая в 1958 г. пропагандистскими службами Управления императорского двора по указанию правительства в связи со свадьбой принца Акихито. Синтоистский ритуал «касико докоро омаэ-но ги», во время которого «ками» императорской фамилии оповещались о женитьбе наследного принца, был подан как дело государственной важности [33, с. 131], что явно нарушало конституцию.
Усиление идеологических и политических инициатив правительства в области возрождения тэнноизма в начале 60-х годов было в определенной степени вызвано борьбой народных масс против «договора безопасности» 1960 г., показавшей высокий уровень накала классовых антагонизмов в стране. В этих условиях был принят план удвоения национального дохода, и наряду с задачей достижения высоких темпов роста правящие круги поставили перед собой цель добиться единства народных масс на националистической основе. В условиях высоких темпов экономического развития 60-х годов в Японии получила широкое распространение разработанная американскими политологами «теория модернизации», рассматривавшая особенности капиталистического развития Японии как модель для модернизации развивающихся стран. «Теория модернизации» содержала положительную оценку императорской системы и национализма как факторов, ускоривших развитие страны, что было использовано поборниками возрождения идеологии тэнноизма, которые сразу же взяли на вооружение, как отмечает прогрессивный японский исследователь тэнноизма Хидзиката Кадзуо, националистический аспект этой теории, заключающийся в активном восхвалении «великой экономической Японии», в подчеркивании «достоинств великого народа» и «отваги нации» [25, с. 79].