Немецкий психолог XIX века Альберт Бернер в своих опытах закрывал спящим нос ваткой и почти всегда наблюдал следующее: спящий метался, стонал, вскоре просыпался и рассказывал о сновидении, в котором какое-то чудовище, постепенно увеличиваясь, начинало его душить.
Представляют интерес также самонаблюдения, где четко можно проследить связь содержания сновидения с каким-либо внешним воздействием на спящего человека. Так, С. во сне видела, что на нее напали собаки. Она пыталась бежать от них, но была босиком, а на улице лея{ал снег. «Кажется, чувствовала ступнями холод снега». Когда проснулась, то ясно услышала лай соседской собаки. Ноги были открыты и замерзли.
Все приведенные случаи свидетельствуют о том, что, когда в спящий мозг проникают те или иные раздражители, они вызывают различные образы, которые вплетаются в канву сновидений или сами служат толчком к возникновению их. Но ведь и в бодрствующем состоянии любое внешнее раздражение может вызвать различные ассоциации, пробудив представления, зависящие от прежнего жизненного опыта. Тот или иной шум может напомнить человеку то волны морского прибоя, то раскаты грома в грозу, то гул отдаленного сражения. Во сне же раздражители также по ассоциации вызывают различные образы, но, правда, более причудливые. И тем не менее по определенному кругу образов, возникающих в сновидениях, можно установить источник, породивший их. Для наглядности обратимся к самонаблюдениям немецкого психолога Ф. В. Гильденбранда:
Сон первый. «Я вижу жителей деревни в праздничных платьях с молитвенниками в руках, большой толпой направляющихся в церковь… я вижу, как звонарь поднимается на колокольню, и замечаю на верхушке ее большой колокол, который должен возвестить начало богослужения. Некоторое время он висит еще неподвижно, но затем начинает колебаться, и вдруг раздаются его громкие, пронзительные звуки, до того громкие и пронзительные, что я просыпаюсь. Оказывается, что эти звуки издает колокольчик».
Сон второй. «Ясный зимний день: улицы еще покрыты снегом… сани стоят у ворот. Но отъезд затягивается, пока вожжами не дается знак неторопливым лошадям. Они трогаются с места: сильно трясущиеся колокольчики начинают свою янычарскую музыку с такой силой, что призрачная ткань сновидений сейчас же разрывается. Опять это не что иное, как резкий звон будильника».
Сон третий. «Я вижу, как кухонная девушка проходит по коридору в столовую, держа в руках несколько дюжин тарелок, поставленных одна на другую. Мне даже кажется, что фарфоровой колонне, находящейся в ее руках, грозит опасность потерять равновесие… И в самом деле, на пороге она спотыкается — хрупкая посуда с треском и звоном разлетается кругом по полу сотнями осколков. Но скоро я замечаю, что бесконечно продолжающийся звон похож вовсе не на треск посуды, а на настоящий звон, и виновником этого звона, как я понимаю, уже, наконец, проснувшись, является будильник».
Во всех трех сновидениях, казалось бы, различных по фабуле, четко присутствуют образы звенящих предметов: колокол, бубенцы и разбивающаяся посуда.
Единый стержень сновидений легко можно выявить еще в двух сновидениях, пережитых автором научно-популярных книг В. Леви: «Как-то во время ночного дежурства в больнице Кащенко на плечо мне села огромная птица и с отвратительным клекотом и хлопаньем крыльев начала терзать когтями; просыпаюсь, меня трясет за плечо санитарка: «Доктор, вставайте, срочный вызов». В следующий раз точно в такой же ситуации мне приснилось, что я выступаю на соревнованиях по самбо, и как раз, когда я собрался провести какой-то прием, противник железной хваткой схватил меня за плечо».
Хотелось бы обратить внимание читателя на следующий момент. От начала побудки Гильденбранда и Леви до полного пробуждения проходили десятки секунд, а им казалось по своей насыщенности образами, что сновидения длились продолжительное время. В литературе описан и такой случай. Один известный драматург, явившись на представление своей пьесы, заснул. Во сне он видел пьесу от начала до конца, следя за развитием действия и темы, как принимает его произведение публика. Наконец, занавес опускается под оглушительные аплодисменты, драматург просыпается и, к своему удивлению, слышит, что на сцене произносятся еще только первые реплики первой сцены. Все перипетии пьесы, прошедшие перед его глазами во время сна, заняли всего несколько секунд.