Йэн кивнул, и Ган распрямил ноги и встал, поморщившись, когда негнущиеся суставы заскрипели. Старик прошел в соседнюю комнатку, где хранился указатель, взял огромный том и осторожно раскрыл.
Ган просматривал содержание, пока не дошел до раздела «Вун Сута» – «Храмы»; читая список книг, он старался сообразить, какая из них могла бы оказаться подходящей. Насколько он помнил, Йэн умел читать только алфавитное письмо, не древние иероглифы, поэтому многие рукописи сразу же отпадали.
Ган почувствовал, что у него перехватило горло: несколько последних записей были сделаны прекрасным почерком, очень разборчиво. Записи Хизи.
– Такая умненькая девочка, – прошептал он, гадая, что она теперь делает. Наверное, сидит в хижине какого-нибудь менга, скучая до слез, или путешествует, видя своими глазами те чудеса, о которых он только читал…
Ган оторвался от указателя, позволив себе посмотреть в глаза правде, от которой до сих пор предпочитал отворачиваться. Лишь свидетельства нескольких кочевников-менгов – людей совсем не безупречной репутации – говорили о том, что Хизи удалось покинуть город. Ган не получил ответа на письмо, которое послал с менгами, хотя и не ожидал, что ответ придет быстро. Нельзя исключить, что Хизи все же погибла или оказалась там, куда ведет Лестница Тьмы, вместе со своими родичами-чудовищами или…
Почему все же Йэн хочет знать про Храм Воды? Что ему известно? Что он подозревает? Не может ли Хизи, по какой-то невероятной причине, оказаться там?
Ган заметил, что рука его дрожит, и нахмурился. «Старая размазня, – выругал он себя. – Слабак. Глупец. Хизи в безопасности и далеко отсюда».
С другой стороны, о чем он думал? Доверил девочку этому белокожему чужестранцу только потому, что тот ей приснился! Это дало ей надежду, и Ган отчаянно хотел верить, что надежда оправдалась. Но ведь он стар и давно должен бы понять, что человека чаще ожидают неудачи и разочарования. Все никогда не складывается так, как рассчитываешь.
Если бы только узнать, на что надеется Йэн и почему…
С тяжелым вздохом Ган записал названия. Пока стоит понаблюдать. Йэн – инженер, а эта организация подчиняется и жрецам, и императору. Очень может быть, что Йэн знает что-то такое, что неизвестно Гану, особенно теперь, поскольку в последнее время он стал соблюдать особую осторожность. Во дворце было немало тех, кто его не любил, даже ненавидел, и уже поползли слухи, что Ган имел какое-то отношение к исчезновению Хизи. Конечно, об этом не говорили во всеуслышание, но все-таки шептались. Если бы Ган проявил хоть малейший интерес к ее местопребыванию, тайные соглядатаи Ахвена донесли бы, и тогда его долг – убить себя, чтобы не выдать девочку.
Но может быть, вместо него поисками займется Йэн?
Поэтому, тяжело вздыхая, Ган пометил для себя номер полки, где находилась самая подходящая книга, и вернулся туда, где его дожидался молодой человек.
– Ты помнишь, как находить книги по номеру из указателя?
– Я должен найти такой же номер на полке.
– Да. Книга, которая тебе нужна, называется «Заметки об Обсидиановом кодексе».
– Я не понял. В ней говорится о Большом Храме Воды?
Ган еле заметно улыбнулся.
– Если бы в названии было указано это, жрецы давным-давно забрали бы ее у меня. Речь идет о современном переводе «Обсидианового кодекса», написанного еще в древности. Но «Обсидиановый кодекс» содержит большую цитату из «Песнопения при освящении храма» – священный текст, описывающий закладку и назначение храма и всех его строений.
Йэн изумленно покачал головой:
– Поразительно. Книга в книге… Теперь я понимаю, почему она… Почему многие проводят так много времени в библиотеке, – неловко поправился он.
– Именно, – бесстрастно согласился Ган. – Теперь, будь добр, оставь меня – мне еще многое нужно сделать.
– Да, да, конечно. Спасибо тебе, учитель Ган.
– Я принимаю твою благодарность, – пробормотал старик, махнул рукой и вернулся к рукописи, которую переписывал. Однако краем глаза он следил за молодым человеком, нырнувшим в лабиринт проходов между полками.
«Ну вот, я дал тебе сведения о храме, какие мог, – подумал Ган. – Теперь посмотрим, куда это тебя приведет». Ночью, когда все покинут библиотеку, он прочтет ту же книгу, что и Йэн. Он пройдет за ним весь путь, шаг за шагом.
Старики, размышлял Ган, по крайней мере это умеют делать хорошо: наблюдать и ждать.
Его руки принялись за прерванную работу, но мысли Гана рыскали в поисках по миру: по степям менгов, бескрайним просторам Реки, темным глубинам Храма Воды. В поисках молодой девушки с личиком сердечком и любопытными глазами.
Гхэ легко нашел нужную книгу: тяжелый том стоял на самой верхней полке, но молодой человек был силен и достал его без затруднений.
Уже протянув руку, Гхэ замер – перед его глазами мелькнуло воспоминание, яркое и живое; гораздо более яркое, чем теперь обычно с ним случалось. Он вспомнил, как смотрел на девочку, Хизи, и видел собственное отражение в ее черных глазах. На лице Хизи было написано восхищение бронзовой статуэткой, которую он ей только что подарил; Гхэ вспомнил собственное неожиданное чувство…
Он все равно убил бы ее, он это знал. Он убил бы любого, если бы получил приказание от жрецов.
Но насколько лучше он чувствует себя теперь, когда даже думать об этом не нужно. Ведь бог-Река не хотел ее смерти, никогда не хотел. Насколько же лучше оказаться спасителем Хизи, особенно теперь, когда Гхэ понял, что любит ее.
Любит ее? Гхэ внезапно ощутил дрожь где-то глубоко в костях. Когда к нему пришло это решение? Там, на берегу, когда его голова упала с плеч? В водных глубинах, пока он, мертвый, ожидал воскрешения?
И решил ли так он сам?
Конечно, он сам. Бог-Река знает о человеческой любви не больше, чем о человеческой ненависти. Он не мог заставить Гхэ чувствовать то, что он чувствует. Поэтому, должно быть, это он сам, Гхэ, любит Хизи.
Молодой человек поежился и покачал головой. Что ему нужно было сделать? Он тупо посмотрел на книгу, которую сжимали его побелевшие от напряжения пальцы, и вспомнил, хотя то, как книга оказалась в его руках, изгладилось из его памяти… Храм.
Гхэ перенес том на стол из полированного тика, восхищаясь корешком переплета и застежками из слоновой кости. Обложка книги была из кожи какого-то неизвестного ему животного, черной и морщинистой, – наверное, какой-то ящерицы или аллигатора, а может быть, того клыкастого зверя, рассказы о котором он слышал.
Тонкие белые листы книги оказались покрыты неровными черными и синими рядами букв – букв алфавита. Это облегчало дело: Гхэ не знал древних иероглифов. Возрождение ничего не прибавило ему в этом отношении: бог-Река обладал многими умениями и поделился ими с Гхэ, но читать он не умел, даже те книги, что были написаны о нем самом.
На первой странице значилось: «Обсидиановый кодекс». Гхэ начал просматривать книгу, не особенно представляя себе, что нужно искать. Но то, что доставляло его господину самое большое огорчение, погружало его в оцепенение, место, которого он даже не мог видеть, – было, как инстинктивно понял Гхэ, храмом. Когда Гхэ смотрел на город с крыши дворца, он видел все – дворцовые постройки, раскинувшиеся по вершине холма, причалы, торговый квартал, тесные улочки Южного города и вздымающийся над всем этим храм. Но стоило ему закрыть глаза и представить себе то же самое зрелище, и он видел лишь темноту там, где должен быть храм. Бог, чья кровь текла в его венах, просто не мог его воспринять.
Храм, как слышал Гхэ, производил жрецов так же, как печь выпекает хлебы. Как только он был построен, в него вошли обыкновенные люди, а вышли первые жрецы. Посвящение в жрецы было таким же и теперь, хотя процесс длился много лет. Но откуда появился сам храм? Это казалось важным, и в мозгу Гхэ, сводя его с ума, чувствовался какой-то зуд, – зуд, намекающий на то, что когда-то ему это было известно. Ведь наверняка его посвятили в основополагающие тайны жрецов, когда готовили к приему в орден убийц.