«Когда-то, — объясняла Мадам следующему жениху, Бенжамену — впервые Бенжамен появился во Фредеге еще будучи учеником миссионера, под мышкой — книга об обращении в веру африканцев, которую он настоятельно рекомендовал приобрести для чтения долгими зимними вечерами — когда-то мы давали детские балы с венецианскими фонариками в честь Изабель, Авраама и Улисса. Бедный Улисс!» Бенжамен со страхом и восхищением смотрел на Мадам, сиявшую от счастья при воспоминании о фонариках и до поры, до времени прятавшую свои королевские глаза за лорнетом на роскошной муаровой ленте. Бенжамен, дальний родственник, кузен, седьмая вода на киселе, был настолько тщедушный и маленький, что под ним не согнулась веточка, выросшая путем скрещивания в тот момент, когда над толстыми существами, сидящими на соседних ветвях безлистного генеалогического древа, запели, распахнув ужасные квадратные рты, утренние звезды. Отец Бенжамена, прокурор — всю жизнь жена страдальчески поджимала кукольные губки, когда он брился в кухне — ссужал деньги под высокий процент. Бенжамен нашел на свалке возле сада старые кастрюли и сделал из них тамтамы. «Миссионер? Да я тебя наследства лишу!» — орал побагровевший прокурор и стучал кулаком по столу. Бенжамен, ученик миссионера, подкармливал пташек небесных, но потом, проголодавшись, отнимал у них крошки, высокая черепичная крыша напротив его окна загораживала солнце, огонь плясал по коньку кровли полчаса в день, огромная девственница тянула к Бенжамену руки, похожие на печные трубы. Бенжамен поплыл в Африку, Элиза, миссионерка, согнувшись пополам, ходила взад-вперед по палубе, метя доски подолом черной юбки. Они приплыли к Мешасебе{5}, где единственной одеждой негритянкам служили набедренные повязки из страусовых перьев, где спины неизвестных животных бороздили грязную воду гигантских озер. Через пару лет Бенжамен вернулся в Европу и навестил обитателей Фредега, под мышкой — книга об обращении в веру африканцев, которую он настоятельно рекомендовал приобрести для чтения долгими зимними вечерами.
— Если вы меня приглашаете, — попытался пошутить он, но Мадам не смеялась и смотрела на него в упор, — если вы и вправду хотите, я могу ненадолго задержаться во Фредеге… ну, то есть, здесь в деревне. О! у меня в Африке дел непочатый край …Я сейчас еду от невестки, жены моего брата-банкира. Как она воспитывает детей!
Он содрогнулся, вспомнив кресла в стиле Людовика XIII{6}, под которыми дети прятались от кнута матери. Увы! Бенжамен очень скоро понял, что от Харибды попал к Сцилле. Вечером во Фредеге после дневных трудов Мадам по обыкновению усаживалась на красное бархатное канапе и заводила беседу, не отнимая от глаз лорнета на муаровой ленте, лежавшей поперек тяжелой груди, потом, воткнув спицу в снежную крепость, возведенную на голове, опускала лорнет, протирала стекла и обводила присутствующих королевским взглядом, выбирая себе жертву. В тот вечер она решила заняться Бенжаменом. Он натер маленькие ступни мелом, взял акробатический шест и шагнул на трапецию. Напрасно. «Да, кроме брата банкира у меня есть другой брат, да. Жандарм. Да». И сорвался вниз. Мадам продолжала в упор смотреть на кучку жалких останков, бродячие циркачи на деревенской площади ударили в кимвалы. Бенжамен упаковал незатейливый скарб и убрался восвояси, а чуть позже и вовсе сгинул в девственных лесах.
— Ты видишь! Нет, ты видишь! (Баронесса кричит! — шептали перепуганные деревенские жители.