Духов День. Хаоме (СИ)

Ко мне приблизилось пару ребят и присели напротив на корточки, внимательно и пристально глядя в упор. Я немного смутилась, но продолжила.

…Лето в стране настало,
Вереск опять цветёт,
Но некому готовить Вересковый мёд.
В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Малютки-медовары
Приют себе нашли.
Король по склону едет
Над морем на коне,
А рядом реют чайки
С дорогой наравне.

И вот здесь я замолчала, забыла, глянула растерянно на Яра и «не помню» прошептала, он крепче обнял меня и поцеловал в висок. И справа от нас прозвучал твёрдый мужской голос:

…Король глядит угрюмо:
«Опять в краю моём
Цветёт медвяный вереск,
А мёда мы не пьём!»
Но вот его вассалы
Приметили двоих
Последних медоваров,
Оставшихся в живых…

Я смотрела на парня и не могла поверить своим глазам, на последних строчках он уже стоял рядом мысленно вызывая меня на поединок. И я продолжила:

…Вышли они из-под камня,
 Щурясь на белый свет, 
— Старый горбатый карлик
И мальчик пятнадцати лет.
К берегу моря крутому
Их привели на допрос,
Но ни один из пленных
Слова не произнёс…

Это был Гриня. Он смотрел на меня в упор и продолжил:

…Сидел король шотландский,
Не шевелясь, в седле.
 А маленькие люди
Стояли на земле.
Гневно король промолвил:
«Пытка обоих ждёт, Если не скажете, черти,
Как вы готовили мёд!

Он сделал паузу и я продолжила:

…Сын и отец молчали,
 Стоя у края скалы.
Вереск звенел над ними,
 В море катились валы.
И вдруг голосок раздался:
«Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою
С глазу на глаз позволь!

Теперь снова Гриня:

Старость боится смерти.
Жизнь я изменой куплю,
Выдам заветную тайну!»
— Карлик сказал королю.
Голос его воробьиный
Резко и чётко звучал:
«Тайну давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал!
Мальчику жизни не жалко,
Гибель ему нипочём…
Мне продавать свою совесть
Совестно будет при нём.
Пускай его крепко свяжут
И бросят в пучину вод —
А я научу шотландцев
Готовить старинный мёд!..
Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.

Гриня умолк, давая мне слово, но я зависла и кто-то нетерпеливо попросил «А дальше?» и я продолжила:

…Волны над ним сомкнулись.
Замер последний крик…
И эхом ему ответил
С обрыва отец-старик:
— Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Не верил я в стойкость юных,
Не бреющих бороды.
А мне костёр не страшен.
Пускай со мной умрёт
«Моя святая тайна —
Мой вересковый мёд!»

Последние строки мы произнесли вместе с ним. Читая до конца я не сводила взгляда с него, как и он с меня. Как и откуда он взялся? Моё дыхание сбилось, в голове зашумело и взгляд заволокло туманом, на миг я крепко сжала руку Яра. Открыв рот я хотела произнести «Гриня?», но он приложил палец к своим губам «Тсс» и отступил назад, а я внезапно почувствовав слабость уже теряя сознание завалилась на бок, на Яра.

Очнулась от того, что мне обтирают влажной тканью: щёки, шею и тихонько дуют в лицо.

— Стешаааа? — услышала я голос Мирты, — Ты как?

29

Я слабо приоткрыла глаза, картинка была смазана, резкости не было. Вопрос Мирты доносился странным тихим гулом, словно через тунель. Со слухом тоже не всё хорошо? Я вновь закрыла глаза и повернув в сторону тяжелую голову затихла. Вряд ли у меня есть силы подняться, да и голова магнитом в подушку вдавлена. Почему со мной опять всё не так…

— Что с ней? — прозвучал голос Ельи, она глядела в недоумении на свою мать, целительницу Галу.

— Опоили, но чем? Рвоты нет — уже хорошо. Слабость и вялость, это не страшно. Пусть отдыхает.

Мирта коснулась своей ладошкой моей щеки.

— Болит что? Стеша? — спросила она. Я в ответ качнула головой и опять забылась, провалилась в бездну темную и глубокую.

Пробуждение было странным, шумный выдох и внутренний испуг и я почувствовала себя жутко возбуждённой.

Моё дыхание было глубоким, грудная клетка вздымалась от каждого глубокого вдоха-выдоха, при этом низ живота необычно крутило ярким нарастающим желанием.

Резкий жар, будоражащей до мурашек волной растекался по всему телу и я неловко передернулась. Да что же это? Чёрт?!

Я поднялась и села в кровати всё ещё тяжело дыша и огляделась. Одна.

В окно пробивался слабый свет, значит занимался рассвет. Предрассветное солнце было красным и робко, словно с любопытством заглядывало сквозь занавески в комнату. Меня снова скрутило сладкое возбуждение и я интуитивно сжала ноги одновременно напрягая живот. Меня точно опоили, мать Ельи права, такое со мной впервые. Руки не произвольно потянулись и огладили низ живота. Ну вот, тело моё изнывает, но голова всё ещё при мне. Так… Вспомнила как сидела у костра, потом провал, а теперь я здесь, в чужом доме.

Дверь приоткрылась и я повернула голову в её направлении. В комнату тихонько вошёл Яр. Увидев его я интуитивно облизнулась. Да что же такое? Но вовремя прикусила нижнюю губу чтобы не выдать себя.

— Стеша… Мы волновались, — Яр подошёл и сел рядом. Я как голодная смотрела на него и не могла унять лютую жажду и подавить внутренний жар. Его губы и эта сексуальная улыбка, которая коснулась их, отозвалась в моем теле вибрацией. И я, будучи без лифчика почувствовала как мои соски напряглись. Невольно потянулась ладонью к его лицу и коснувшись произнесла: