новейшей технологии изготовления оконных рам. Каждые десять лет хваленая новая кухня за одну ночь превращалась в старую рухлядь, за которую вдруг делалось стыдно перед соседями, взамен приобретался заведомый фанерный брак, ради чего совершался поход в магазин, торгующий модной кухонной мебелью, платились деньги эксперту-консультанту и наконец монтировалось новое кухонное оборудование, с помощью которого варился тот же обед, что и в старой кухне, — суп с печеночными клецками и шницель. У дома в Нижнем Церковном переулке, 14, тоже была своя история: прежде дом был сизо-голубоватого цвета и стоял на сером фундаменте. Шестнадцать лет назад фундамент сначала зачем-то обложили диабазом. А потом вдруг весь фасад обшили деревом. Пять лет назад новый владелец дома снял всю деревянную обшивку и покрасил дом красной краской. Тот же новый хозяин, снявший с фасада обшивку, взял и неожиданно заделал деревом и без того облицованный фундамент. Для тех, кто совершает подобные действия, собственные поступки всегда кажутся логичными и последовательными. Так, за период в десять — пятнадцать лет, в течение которых он, Шоссау, так часто наведывался в Нижний Церковный переулок, эта улица постоянно была заполнена то близким, то удаленным стуком молотков, визгом дрели или электропилы и прочими шумами как строительного, так и житейского характера, исходившими от соседей; благодаря этим шумам Адомайт всегда мог отгородиться от своего окружения и чуждого ему образа жизни, создающего вокруг одно беспокойство и неудобства. Адомайт устраивал себе развлечение, подвергая умозрительному философскому разбору действия своих соседей по переулку. Обрати внимание, Шоссау, говорил он, в доме № 20 целых полгода было тихо, Нижний Церковный переулок, 20, уже созрел, как переспелое осеннее яблоко, и я вижу по господину Гайбелю, к чему дело клонится, его так всего и распирает, он вот-вот чего-нибудь выкинет, предполагаю, скорее всего, он остановится на ремонте ванных комнат. И действительно: не прошло и двух недель, как сначала появился сантехник Клумп из Фридберга, а за ним маляр Ольшевский из Швальхайма, и во всех ванных комнатах дома закипела работа. А-а, господин Гайбель, заговорил с ним Адомайт на улице, вы обновляете у себя ванные комнаты, как интересно! Да, сказал Гайбель, это так, назрела крайняя необходимость, он давно уже носился с мыслью сделать там ремонт, просто не знал, к кому лучше обратиться. Если бы он, Адомайт, только знал, что это за морока собрать нужные данные, сравнить сметы расходов и условия предлагаемых услуг, найти того, кто действительно посоветует. Но теперь наконец-то это розовое старье вынесут, сказал Гайбель, я до сих пор не могу понять, как я пятнадцать лет назад пошел на это! Розовая ванна — это так несовременно. Тогда еще надо было думать о белой. Ему нужна только белая ванна. А это все были заморочки его жены, ее безумные идеи. Кроме того, мы так долго пользовались ею, говорил Гайбель, наблюдая за появившимися рабочими фирмы «Клумп», вдвоем тащившими ванну. Это новая ванна, спросил Адомайт. Да, ответил Гайбель, это уже новая. Красивая ванна и большая, сказал Адомайт. Гайбель согласился, его жена немного располнела, ей хочется иметь ванну попросторнее. И между прочим, стоит только взглянуть на нее, как тут же появляется желание побултыхаться и поплескаться в ней, такая она большая, новая и чистая. Он, Адомайт, и сам видит, радостно сказал Гайбель, как много разных причин вызвало столь крайне необходимое решение обновить все санузлы в доме, и пока звучали эти слова, оба они смотрели вслед рабочим, которые вовсе не понесли означенную ванну в дом, а, вынеся ее оттуда, выбросили теперь перед домом на мусорную кучу с кусками старого цемента и другими строительными отходами, судя по всему, это была не новая, а старая ванна, которую только что выломали оттуда, где она до сих пор благополучно стояла. Но такой человек, как Гайбель, не стал волноваться по пустякам. Разговор между ними закончился тогда на ничего не значащей фразе, что деньги для того и существуют, чтобы их тратить.