Ответ ему понравился. Он кивнул и продолжил:
— Так вот, эта маленькая дрянь сказала, что ты, Ронга, обязательно отомстишь мне, если «Лилии» пострадают. Натравишь своих призраков, на части разорвешь, утопишь, изжаришь и съешь… Она много чего наговорила, эта сука, и в другом случае ей бы не удалось сказать и половины всего этого! Но вы так похожи, ты замечала?
— Да.
— Потрясающе похожи! Со всех сторон, кроме лица. Это так раздражало!
Дрожа от нетерпения, Суджан Вон стащил маску с головы Руру и переместил руку с шеи на ее волосы. Заставив Руру отклонить голову назад и вбок, Суджан Вон поцеловал ее в висок, прежде чем снова положить ладонь на ее горло.
…На его губах осталась сукровица.
Ронга сжала руки в кулаки, боль вспыхнула в ледяных, оцепенелых конечностях, крик зародился и умер глубоко в глотке.
Лицо Руру оказалось изрезано, исполосовано, все в красных чертах, губы распухли от укусов, на лбу и правой щеке кровь спеклась в сплошную темную корку. На этом бело-красном полотне нетронутыми остались разве что глаза.
«Ты сейчас порежешь ей ресницы, — вспомнила Ронга. — Не трогай. Такие длинные. Не трогай».
— Если ты подумала, что все это сделал я, то ты очень плохо меня знаешь, — сообщил Суджан Вон. — Я только начал, но продолжили мы вместе.
Руру зажмурила глаза. Ее горло дрогнуло, как будто она собиралась что-то сказать, но не смогла.
— Ты знаешь, почему «красный песок» так популярен, несмотря на огромную цену? — спросил Суджан Вон. — Потому что он позволяет людям обнажить себя до костей, вынуть наружу все это глубокое, спрятанное, визжащее. Оно… Оно кричит внутри, когда их что-то злит. Оно бесится, когда они не могут растоптать обидчика… А, или просто любого человека, который им чем-то не нравится! Они дерутся, убивают, умирают, наглотавшись «красного песка»! Трахаются, жрут себя и собственное дерьмо, делают все то, что никогда бы не сделали в обычной жизни!
Ронга подумала, что тень у правой стены движется слишком странно.
— Но мне всегда было интересно другое. Эта их агрессия, агрессия «красного песка», это все равно костыль, понимаешь? Гораздо интереснее, когда человек сам доходит до такой глубокой ненависти, что бросает его с ножом на первого встречного! И что же может толкнуть их на подобное?…
Она начинала понимать, к чему он клонит. И знала, как подыграть.
…Ей не хотелось думать, что это и впрямь всегда жило в ее душе.
— Сваренные заживо люди? — ухмыльнулась она. — Ты и впрямь считаешь, что тогда зародил это во мне? Зародил… зло?
— Нет-нет, ты не улавливаешь сути! — пистолет в его дрожащей руке опять ткнулся в щеку Руру.
— Все я прекрасно улавливаю. Зародил, пробудил, называй как хочешь, но ты и впрямь считаешь, что это ты толкнул меня к убийствам? — Ронга коротко рассмеялась. — Первого человека я убила в восемь, идиот. И что самое потрясающее — у меня не было никаких причин его убивать!
Суджан Вон молчал несколько секунд, с нечитаемым выражением лица. Когда он вновь заговорил, его голос был нежен и вкрадчив:
— Значит, я действительно в тебе не ошибся.
Ему не помешал даже Байчу, выросший за его спиной черной тенью. Ослепительное Острие лег на его плечо, с другой стороны от Руру. Байчу ясно дал понять, что вместе с выстрелом лезвие двинется к его шее.
Но Суджан Вон даже бровью не повел.
— Только ты зачем-то все еще держишься за этих своих странных друзей. Силы небесные, милая, если бы я был твоим братом или мужем, я бы никогда не позволил тебе проводить время со шлюхой или этим дебиловатым мстителем с его ножиком. И что теперь? Нет, он ведь и впрямь какой-то идиот, чего он хочет этим добиться?
И вправду?… Суджан Вон все еще был в полушаге от убийства Руру, и никакой меч бы его не остановил. Байчу и сам не понимал, как вывести из игры Руру, не навредив ей.
Ронга почти жалела, что он просто не ударил. Это убило бы ее подругу, но… это и закончило бы все.
Совсем все.
Но все-таки из-за присутствия рядом Байчу — Байчу, который не хотел убивать ни в чем не виноватого человека, — Ронге стало немного легче.
— Это всегда сопровождает хороших людей, верно, дорогая? — продолжил Суджан Вон. — Отсутствие фантазии. Катастрофическое! Ни одному из них не придет в голову сделать, например, вот так.
С этим словами он оттолкнул Руру — в сторону лезвия меча, лежащего на его плече.
Байчу отдернул Ослепительное Острие и не успел вернуть.
Руру рухнула на пол, и раздался выстрел.
Суджан Вон не потратил ни мгновения на разворот, даже голову не отклонил, только чуть-чуть повернул руку с пистолетом, недавно упиравшимся в лицо Руру, так, чтобы ствол скользнул по его шее.
Он выстрелил назад.
В Байчу.
Ослепительное Острие так и не закончило нового движения, рука Байчу дрогнула — пуля увязла под его ключицей. Суджан Вон развернулся, и следующая пуля попала Байчу в голень. Третья — в руку, потому что даже упав, Байчу не выпустил рукоять Ослепительного Острия.
Суджан Вон упер руки в бока, вздохнул и цокнул языком, как мать над несмышленым ребенком. Байчу попытался переложить меч в другую руку, но Суджан Вон спокойно отпихнул клинок ногой, рассеянно поводя дулом пистолета и прикидывая, куда выстрелить еще. Пинком заставил Байчу перевернуться. Он распластался на полу, неверяще глядя в потолок. Разбитая ключица, простреленная рука и голень. Мастерство позволило ему прорваться так далеко, что он просто не мог поверить, что вот сейчас все — совсем все! — закончится. Так бесславно и бесполезно.
— Что там у нас дальше…
— БЕГИ!
Голос Ронги отрезвил Ру-Мейру, которая до того, полумертвая от страха, могла лишь ползти к стене. Теперь она поднялась на ноги и побежала к дверям.
Раздался еще один выстрел.
Суджан Вон отлично стрелял — Руру упала и взвыла, глядя на свое простреленное колено.
— И где все твои призраки, маленькая ведьма? — спросил Суджан Вон.
Самое смешное было в том, что никаких призраков у нее действительно не осталось. Для управления трупом с отрезанными ногами ей нужно было войти в транс. Хан, наверняка рассвирепевший от команд и их отмен, на этот раз не послушается ее так просто. А больше никого у Ронги и не было. Все ее силы оказались ничем по сравнению с одним Монстром и его самым обыкновенным пистолетом.
Она уже хотела снова позвать Хана и просто ждать, когда он убьет не только Суджан Вона, но и их всех, как… вдруг вспомнила.
Ей никогда не приходила в голову эта мысль.
Шенву.
Разве не был он ей близок после стольких Духовых дней?…
Разве привязанности среди друзей и родственников не сравнятся с его всепоглощающей ненавистью?
— Шенву.
— Что?
Как бывало уже не раз, Суджан Вона вело какое-то чудовищное чутье. Не обращая внимания на Руру, ползущую к выходу, и тянущегося к клинку Байчу, он уставился на нее, указывая пистолетом точно ей в сердце.
— Шенву, — повторила Ронга. — Человек, которого я убила в восемь лет.
«Помоги мне. Я отдам тебе не только последнюю монету Коруби, я отдам тебе все, что захочешь, если ты убьешь его».
Ронга прекрасно знала, чего он захочет… А он, появившись рядом с Суджан Воном, прекрасно знал, что она сдержит обещание.
Одним движением он выбил пистолет из его руки. Другим Шенву — знакомый Шенву, молодой, седой, белый и красный, — вспорол его живот ладонью. Затем, со злостью и мрачным ожиданием, взглянул на Ронгу. Она посмотрела вниз, где на коленях стоял, обнимая собственные ползущие из раны кишки, Суджан Вон.
Теперь. Точно. Все.
Упав на спину, Суджан Вон неловкими медленными движениями нащупал что-то в кармане куртки, сжал это в горсти. Дернул подбородком, огромными глазами глядя на Ронгу. «Подойди», — прочитала она по слабо шевелящимся губам. Она сделала шаг. Шенву смерил взглядом сначала его, потом ее, но посторонился, давая понять, что разрешает Ронге этот последний жест. Ронга наклонилась. Рука Суджан Вона вцепилась в ее толстовку и подтянула ее ближе.
— Ресницы, — шепотом сказал он. — Такие длинные.