Именно так и строили гражданское общество — начав с декораций. Недостроенные коттеджи в античном стиле расскажут потомкам о прекрасной мечте прадедов: построить демократический полис с гражданскими правами и свободами. Были, скажут наши правнуки, такие прекраснодушные мечтатели — менеджеры среднего звена нефтяных компаний, люди широких взглядов, меценаты, идеалисты. Они хотели видеть нашу страну богатой и достойной, но вот не сложилось.
Когда социологи опасаются революции, они опасаются процессов, бурлящих в обществе. Чтобы опасаться революции, надо допустить наличие гражданского сознания в хозяине коттеджа с лебедями на фронтоне. Конечно, можно сказать, что уволенный менеджер «Лукойла» является одновременно и гражданином: в качестве менеджера он построил коттедж, а в качестве гражданина он воздвигнет баррикаду. Вот, например, бывший премьер-министр, сидя в усадьбе сомнительного происхождения, призывает к социальной справедливости.
Формально, да, так все обстоит: тот же самый человек, который работает в корпорации, он же является и гражданином государства. И противоречия будто бы нет: да, демократическое общество потому и является таковым, что состоит из независимых инициативных работников, а те объединяются в корпорации. Пострадали корпорации — стало быть, надо спасать демократию. Сейчас менеджер покинет коттедж и выйдет на площадь бороться за общественное благо. Однако, если он выйдет на площадь, то лишь для того, чтобы бороться за такую корпорацию, которая его не уволит. Ничего лучшего он просто не знает.
Открытое общество и закрытая корпорация
Если мы спросим себя, что же именно мы построили за последние двадцать лет, то ответ будет ясным: мы построили корпорации. Ничего другого не создали, а вот это, да, сотворили. Наши деды могли хвастаться тем, что они сельскохозяйственную страну превратили в индустриальную, внедрили бесплатную медицину и общее среднее образование, построили метро, проложили дороги. Но и нашему поколению есть чем козырнуть: в результате двадцатилетних усилий страна может гордиться «Газпромом», «Лукойлом» и «Роснефтью».
Самым существенным парадоксом социальной жизни явилось то, что борьба за гражданское открытое общество шла параллельно с конструированием закрытой морали корпораций. Создать демократическую страну значило создать независимые корпорации, а их принцип работы отнюдь не демократичен. Называя вещи своими именами, — корпорация есть тоталитарное государство, функционирующее внутри т. н. демократического государства и обеспечивающее его жизнеспособность.
Положение, которое я хотел бы прояснить, звучит просто: известная игрушка матрешка является примером открытой или закрытой структуры? Матрешка постоянно открывается, но открывается лишь затем, чтобы предъявить очередную закрытую матрешку. В вечной способности открываться, и открываться напрасно, в вечном сочетании открытости и закрытости и есть смысл данной модели бытия.
Я склонен считать, что эта структура в точности воспроизведена демократическим обществом. Всеобщие открытые выборы, которые приводят к созданию номенклатуры; общественные референдумы, которые легитимизируют никому не известных авантюристов; публичные дебаты, на которых обсуждаются невнятные социуму вопросы; общенародные средства (налоги, пенсионные фонды), которые тратятся на нужды ограниченного круга лиц (локальная война, например) — все это есть не что иное как точное воспроизведение структуры матрешки.
Развивая этот образ, можно сказать, что создание открытого общества неизбежно ведет к созданию общества закрытого, которое является его реальным содержанием и внутренним мотором.