После того как английский заканчивается, я быстро собираюсь, чтобы, как только ты выйдешь из кабинета, тут же тебя нагнать. Но у тебя есть великолепная способность: смешиваться с толпой или, я бы даже сказал, растворяться в ней.
Когда я выхожу из класса, тебя, естественно, нигде нет. Тогда я мысленно выругиваюсь и уже не так быстро плетусь к выходу. Но тут, покидая здание, я вижу вдалеке твой портфель, цвет которого тут же бросается мне в глаза.
– Слушай, – начинаю я, нагоняя тебя, – не знаю, что я тебе сделал, но что бы это ни было, я искренне прошу прощения. Я не хочу, чтобы ты на меня обижалась, и не хочу, чтобы мы стали врагами.
– Думаешь, мы можем быть врагами? – интересуешься ты с язвительной холодностью. – Будь я твоим врагом, ты бы не знал, куда себя деть.
– То есть ты на меня не обижаешься?
Ты отрицательно качаешь головой. Я тут же теряюсь, не зная, что делать дальше. Я ожидал куда более долгого разговора. Но даже теперь, когда я выяснил, что ты не обижаешься, меня всё равно что-то беспокоит.
Мы идём в тишине. И вдруг ты останавливаешься и выдаёшь:
– Значит, так, слушай меня внимательно: ты не обязан меня провожать. Мы никто друг другу. Я просто принесла тебе блокнот, ты просто сказал спасибо. Мы немного поговорили о церкви, а потом ты в пух и прах разнёс мою мечту. И это всё! Я не злюсь на тебя. Ясно? Потому что таких, как ты, я встречаю чуть ли не каждый день, и, честно говоря, мне на вас плевать. Так что не думай, будто всё, что ты там говорил, меня задевает, будто это что-то значит. Потому что это не так. Просто забудь. Сделаем вид, что ничего не было.
– Я так не могу, – бормочу я растерянно.
– И почему это моя проблема? – отзываешься ты безразлично, пряча руки в карманы.
– Почему ты так ведешь себя? Я ведь просто пытаюсь проявить дружелюбие, – говорю я тебе вдогонку.
Ты останавливаешься.
– С чего ты взял, что мне нужно твое дружелюбие?
– Потому что так ведут себя люди в цивилизованном обществе.
Ты тяжело вздыхаешь.
– У меня нет совершенно никакого желания приспосабливаться к этому глубоко больному обществу, – заявляешь ты осознанно, так спокойно, что я даже не в силах как-либо противостоять подобным заявлениям. – Мне кажется, ты ведёшь себя искренне со мной, – говоришь ты уже спокойнее, без скрытой агрессии и злости, – но не стоит. Я ужасный человек, и лучше тебе со мной не связываться. Я до безобразия критична, саркастична, недружелюбна и порой ошеломляюще груба. Я могу ранить словом не задумываясь, из-за чего потом мучаюсь и злюсь ещё больше. Часто я говорю правду, которая никому не угодна и которую никто не хочет слышать. Из-за этого многие ненавидят меня.
– Как благородно, – язвительно подмечаю я.
– Нет, я безжалостна!
– И до тошноты честна.
– Это один из главных моих недостатков.
– Так почему ты не хочешь со мной общаться? Мне показалось, у нас есть что-то общее.
– Моя адская привычка к одиночеству делает меня абсолютно невыносимой и практически неприемлемой для дружбы.
– Но ты могла бы дать мне шанс, учитывая, что я стараюсь.
– Я не хочу.
– Не можешь или не хочешь?
– Не хочу! Не принимай это на свой счёт. Скоро ты поймешь, что держаться подальше от меня довольно умно.
Внешне я остаюсь спокоен, но внутри негодую. Я тебя совсем не знаю, но почему же так больно из-за того, что именно ты отталкиваешь меня?
– Ты помог мне немного освоиться тут, если тебя это утешит.
– Не надо меня утешать – я не расстроен.
– Мне так не кажется…
– Я взбешен, – перебиваю я.
– По тебе и не скажешь, – замечаешь ты спокойно. Конечно, я ведь терпелив.
– И как же я помог? – спрашиваю я без особого интереса минутой позже.
– Церковь, – отвечаешь ты просто, – всё, что я говорила о ней, – правда. Терпеть это всё не могу. Когда ты сказал мне, что не веришь, я поняла, что я не одна такая и что ты в этом городе тоже не единственный. Я боялась начинать этот разговор, но потом, когда ты всё-таки заговорил, поняла, что могу расспросить тебя обо всём, и, как бы все ни обернулось, ты никому ничего не скажешь.
– Тот факт, что принудительные службы не устраивают меня, не делает сложившиеся правила Корка менее важными для остальных.
– Мне не нужно знать, что думают остальные. Для меня достаточно того, что хоть кто-то против этого, а значит, система не работает.
Я чуть задумываюсь. Я даже не знаю, почему мне так обидно.
– Ты можешь не переживать. То, что ты мне сказал, останется между нами.